"Хью Уолпол. Над темной площадью" - читать интересную книгу автора

заметил, как он вытащил из кармана своего очень заношенного наряда очень
неопрятный носовой платок и принялся сдвигать в сторону бороду, чтобы она не
мешала ему сморкаться. Как это можно по прошествии стольких лет помнить
бороду у какого-то там старика, спросите вы. Потерпите немного, и вы
поймете, что у меня были все основания ее запомнить, да еще как!
Я поднялся по лестнице и очутился в помещении, сплошь уставленном
маленькими столиками. Там никого не было, за исключением двух официанток,
которые неподвижно восседали в углу наподобие изваяний в Музее восковых
фигур мадам Тюссо.
Конечно, для трапез и застолий время было совершенно неподходящее.
Поэтому эта пещера и была так пуста. Все игры пока происходили на улице. Я
выбрал столик у окна и сел. Одна из механических кукол приблизилась ко мне,
прикрывая рукой зевок. Я заказал чай с булочкой. Все еще зевая, она прошла к
вырубленной в стене нише и тут, словно под действием электрошока (а может,
ей кто-то шепнул в ухо: "Восстань от сна, твой час настал!"), пронзительным
голосом громко крикнула куда-то вниз: "Айбуладин!" - после чего побрела к
своему стулу в углу, где снова застыла в позе воскового истукана.
Я смотрел в окно на стены домов напротив, и они казались мне крутыми
скалами с острыми очертаниями вершин. Отсюда все было видно неотчетливо.
Площадь тонула в темной дымке. Люди передвигались как тени, и было такое
ощущение, что вот-вот из полумрака выплывет в своей лодке Харон. Где-то там,
наверху холма, продолжали водить свои хороводы доисторические чудища, а
внизу слышалось тихое "шлеп-шлеп, шлеп-шлеп", - то ленивые волны бились о
подножие скал.
Вдруг дверь распахнулась, и вошел Хенч. Его нетрудно было узнать. Он
был такой же, как раньше, увалень, большой, грузный, бесформенный, как
перина, с маленькой круглой головкой, на которой сидел котелок, тоже до
смешного крошечный. И еще одна типичная деталь в этой зарисовке - он всегда
носил с собой зонт, неаккуратно сложенный и потому очень смахивающий на
растрепанный кочан капусты. Стоя на пороге чайной, он был точной копией
клоуна-комика, развлекающего публику в мюзик-холлах, - страшно раздутый в
тех местах, где положено быть стройным, с плаксивой миной. Казалось, он
вот-вот запоет писклявым, жалобным голоском потешные куплеты.
Он огляделся и, увидев двух официанток, открыл было рот, но опять
закрыл и тут увидел меня. Так же как и Чарли Буллер, он меня не узнал и
направился к другому столику. Тогда я встал и пошел ему навстречу. Мы стояли
с ним посредине этой утыканной столиками пустыни, подобно Стэнли и
Ливингстону во время их исторической встречи в африканской пустыне.
- Привет, Хенч! - закричал я. - Вы что, не помните меня?
Он посмотрел на меня, широко раскрыв рот; уронил зонтик, потом поднял.
- Нет, - сказал он смешным, тоненьким голоском, - боюсь, что...
- Дик Ган, - подсказал я.
Тут с ним стало твориться нечто невообразимое. Он страшно
разволновался, и тело его заколыхалось. Я даже испугался, что он, чего
доброго, вывернется наизнанку. Он был растерян, смущен и обрадован, ну
просто как барышня, впервые попавшая на бал. Я сразу понял, в чем дело. Он
не ожидал, что кто-то может, пренебрегая общественным мнением, заговорить с
ним, да еще на людях. (Увы, он жил в этом убеждении далеко не первый день!)
Чтобы помочь ему, я взял его под руку и повел к моему столику у окна. Он
молча сел. Появилась механическая кукла. Я заказал чай с булочкой и для