"Хью Уолпол. Над темной площадью" - читать интересную книгу авторазаметил, как он вытащил из кармана своего очень заношенного наряда очень
неопрятный носовой платок и принялся сдвигать в сторону бороду, чтобы она не мешала ему сморкаться. Как это можно по прошествии стольких лет помнить бороду у какого-то там старика, спросите вы. Потерпите немного, и вы поймете, что у меня были все основания ее запомнить, да еще как! Я поднялся по лестнице и очутился в помещении, сплошь уставленном маленькими столиками. Там никого не было, за исключением двух официанток, которые неподвижно восседали в углу наподобие изваяний в Музее восковых фигур мадам Тюссо. Конечно, для трапез и застолий время было совершенно неподходящее. Поэтому эта пещера и была так пуста. Все игры пока происходили на улице. Я выбрал столик у окна и сел. Одна из механических кукол приблизилась ко мне, прикрывая рукой зевок. Я заказал чай с булочкой. Все еще зевая, она прошла к вырубленной в стене нише и тут, словно под действием электрошока (а может, ей кто-то шепнул в ухо: "Восстань от сна, твой час настал!"), пронзительным голосом громко крикнула куда-то вниз: "Айбуладин!" - после чего побрела к своему стулу в углу, где снова застыла в позе воскового истукана. Я смотрел в окно на стены домов напротив, и они казались мне крутыми скалами с острыми очертаниями вершин. Отсюда все было видно неотчетливо. Площадь тонула в темной дымке. Люди передвигались как тени, и было такое ощущение, что вот-вот из полумрака выплывет в своей лодке Харон. Где-то там, наверху холма, продолжали водить свои хороводы доисторические чудища, а внизу слышалось тихое "шлеп-шлеп, шлеп-шлеп", - то ленивые волны бились о подножие скал. Вдруг дверь распахнулась, и вошел Хенч. Его нетрудно было узнать. Он перина, с маленькой круглой головкой, на которой сидел котелок, тоже до смешного крошечный. И еще одна типичная деталь в этой зарисовке - он всегда носил с собой зонт, неаккуратно сложенный и потому очень смахивающий на растрепанный кочан капусты. Стоя на пороге чайной, он был точной копией клоуна-комика, развлекающего публику в мюзик-холлах, - страшно раздутый в тех местах, где положено быть стройным, с плаксивой миной. Казалось, он вот-вот запоет писклявым, жалобным голоском потешные куплеты. Он огляделся и, увидев двух официанток, открыл было рот, но опять закрыл и тут увидел меня. Так же как и Чарли Буллер, он меня не узнал и направился к другому столику. Тогда я встал и пошел ему навстречу. Мы стояли с ним посредине этой утыканной столиками пустыни, подобно Стэнли и Ливингстону во время их исторической встречи в африканской пустыне. - Привет, Хенч! - закричал я. - Вы что, не помните меня? Он посмотрел на меня, широко раскрыв рот; уронил зонтик, потом поднял. - Нет, - сказал он смешным, тоненьким голоском, - боюсь, что... - Дик Ган, - подсказал я. Тут с ним стало твориться нечто невообразимое. Он страшно разволновался, и тело его заколыхалось. Я даже испугался, что он, чего доброго, вывернется наизнанку. Он был растерян, смущен и обрадован, ну просто как барышня, впервые попавшая на бал. Я сразу понял, в чем дело. Он не ожидал, что кто-то может, пренебрегая общественным мнением, заговорить с ним, да еще на людях. (Увы, он жил в этом убеждении далеко не первый день!) Чтобы помочь ему, я взял его под руку и повел к моему столику у окна. Он молча сел. Появилась механическая кукла. Я заказал чай с булочкой и для |
|
|