"Джон Апдайк. Бек и щедроты шведов" - читать интересную книгу автора

Опре; прозвучало очень мило.
- Я не запоминаю своих ответов в этом чертовом прямом эфире. Произнесу
и сразу же стараюсь забыть.
- Ты ей сказал, что не пишешь порнографии, а просто стремишься уделять
заслуженное внимание сексуальному компоненту наших жизней. Что-то в таком
роде.
- Шведов не волнует, пишу ли я порнографию. У них это все законно. Одна
из сторон их здорового языческого мировоззрения.
- Никогда не забуду тебя в передаче Донахью, когда только-только вышла
твоя "Широта взгляда". Я была на втором курсе в Барнард-колледже, и моя
соседка по комнате с приятелем крутили телевизор, тогда программы
переключали вручную, и я вдруг говорю: "Нет, постойте, этот тип интересно
говорит". Ты был малость моложе, волосы шапкой на всю верхнюю половину
экрана. И ты так спокойно, без нажима говорил, не позволяя ему хамить, а
только слегка, любезно показывая аудитории, что считаешь его хамом...
- Но это же его работа. Высокооплачиваемое хамство. Хамство именем
народа во благо народа. А говорил-то я что?
Круглое лицо Мери Джо - с остреньким передним подбородком, еще
борющимся за гегемонию с остальными, обступающими его, как теневые контуры
на телеэкране докабельных времен, - раскраснелось то ли от сострадания его
мукам, то ли от двух больших бокалов белого вина, полагающегося к обеду, а
может быть, от удушающе тесной кожаной куртки на длинной молнии, похожей на
портняжный метр, и с металлическими заклепками величиной с леденец.
- Важно не что ты говорил, а как. Искренне, но без многозначительности.
Остроумно, но без... этого самого... без еврейского анекдота. Когда через
полгода я прочла в журнале, что вы с женой расстались, помню - не надо бы
мне этого рассказывать, не надо было пить второй бокал "Шардонне", - помню,
я тогда страшно обрадовалась, подумала: может быть, мы с ним встретимся? И
пошла работать в издательство, но ты там не показывался, вернее,
показывался, но очень редко. Ты был из наших авторов-невидимок. Но все
равно, Генри, мне понравилась эта работа, связи с общественностью. Наивно,
наверно, с моей стороны, но не забывай, я еще только училась на втором
курсе, и у моего тогдашнего друга - совсем его не помню, кроме того, что он
всегда ходил с грязными ногтями, - были проблемы с потенцией. Прошу прощения
за краску стыда.
- Мери Джо, ты и меня в краску вгонишь. Скажи, может, мне имеет смысл
посмотреть пленку с этой передачей? Она хранится у вас в отделе рекламы?
- Честно признаться, Генри, возможно, что и хранилась, но при переезде
в новое здание этого добра повыкидывали целую тонну. Почему бы тебе не
порассуждать, к примеру, о будущем печатного слова?
- Слушай, Нобелевскую премию получают раз в жизни, и все говорят, это
вообще чудо, что ее дали мне. А ты предлагаешь испортить торжественный миг
пустой болтовней.
- Э, нет, милый, болтовню ты мне не порочь, - вскинулась она и
наставила на него верхний из своих подбородков. - У нас по твою душу уйма
запросов. И продолжают поступать. Вот смотри. Мы, если помнишь, дали
положительный ответ насчет печатного интервью в "Вашингтон пост", но, сказав
"да" вашингтонской газете, нельзя ответить "нет" атлантской "Конститьюшн".
Там широкий рынок. Южане теперь читают - с тех пор как появились домашние
кондиционеры. Еще имеется "Стар трибюн" в Миннеаполисе, их заведующий