"Милош Урбан. Семь храмов " - читать интересную книгу автора

познакомиться, и разработали план совместных действий на тот случай, если
угрозы возобновятся или на Пенделманову будет совершено нападение. Он в
основном говорил о себе, причем очень откровенно, так что я даже растерялся.
Мы выпили на брудершафт - мне следовало называть его Павлом. Попросить его
обращаться ко мне, используя только мой инициал, я не отважился. И произнес
свое полное имя. Как ни странно, он отреагировал вполне спокойно, однако
позже, когда на прощание он пожимал мне руку, от меня не ускользнула его
легкая усмешка.
Квартиру переполняли сухоцветы - желтые, красные, но больше всего
оказалось фиолетовых, повсюду вазы, стаканы и пластмассовые баночки с этими
растениями без запаха, сухоцветы были воткнуты даже за рамы картин и
рассованы между книгами на полках. Их присутствие меня странным образом
успокаивало, а Юнека доводило до исступления.
Пенделманова выделила нам комнатку с маленьким окошком, смотревшим в
неаккуратный дворик, темную узенькую каморку, заставленную черными шкафами
со старомодными мужскими костюмами и причудливыми дамскими платьями,
отвечавшими изменчивой моде последних сорока лет. Из карманов, петлиц и
из-под воротников всех этих одеяний выглядывали сухоцветы. У меня даже
возникла ассоциация с чесноком, отгоняющим упырей. Когда я спросил у вдовы,
почему здесь столько цветов, она ответила, что много лет назад, сразу после
смерти мужа, кто-то прислал ей их в больших плетеных корзинах. Пенделманова
добавила еще, что горевала о том, что корзины опоздали - появились только
после похорон. Выбрасывать цветы она не стала и в память о покойном украсила
ими квартиру. К тому же считается, что они отпугивают моль. Выслушав эту
сухоцветную историю, я содрогнулся от отвращения. Уже тогда мне пришло в
голову, что корзины предназначались именно ей, а не Пенделману, но я не умел
еще отличать случайность от закономерности.
Владелица гардеробной предложила мне забрать любые вещи покойного
мужа - ей, мол, будет только приятно, если они еще кому-нибудь послужат. Я
не принял эти слова всерьез, но когда десятого августа позвонил у двери ее
квартиры и произнес условленный пароль, чтобы вторую - к счастью,
последнюю - неделю против собственной воли играть роль личного охранника,
она встретила меня, нагруженная одеждой. В передней чему-то улыбался Павел
Юнек, как раз застегивавший свой кожаный пиджак. Он носил его поверх белой
футболки и походил скорее на преуспевающего молодого бизнесмена, чем на
полицейского. Разве мог я тягаться с ним? Хозяйка выглядела недовольной и
вместо приветствия подала мне свою ношу, заявив, что раз Павел отказался
взять это (они были на "ты"), то пускай хоть я заберу. Оказалось, что это
светлый плащ. Тот из ее телохранителей, что был более опытным и способным,
очевидно, объяснил даме, как должен одеваться настоящий детектив, а она не
поняла иронии.
У них сложились хорошие отношения. Он легко болтал с ней на разные
темы, играл по вечерам в лото, и они вместе смотрели телевизор. Родители
Юнека принадлежали к той же привилегированной касте, что и Пенделманы. Когда
общество перевернулось, завидному положению семейства пришел конец. Для
юноши это был удар, форму полицейского на него надела ярость. Он был готов к
мести, но пока не знал, к какой именно.
Изо дня в день я, точно ученая собака, сопровождал Пенделманову,
ходившую за покупками. По вечерам она всякий раз настаивала на том, что
накормит меня ужином. Еда была вкусной, однако стоила мне права на частную