"Владимир Юровицкий. Анна Григорьевна (драма в 9 картинах с прологом и эпилогом)" - читать интересную книгу автора

Анна Григорьевна. Не хочется.
Достоевский. Что с тобой, Аня?
Анна Григорьевна. Ничего со мной.
Достоевский. Нет, нет, что-то произошло. Скажи, в чем дело?
Анна Григорьевна (кидает ему письмо). На, возьми письмо от своей Аполлинарии
Сусловой.
Достоевский. Анна, ты ревнуешь?
Анна Григорьевна (с горячностью). Я ненавижу эту женщину, Пришла к тебе в
редакцию и предложила себя в любовницы, А потом бросила тебя в Париже, променяв
на какого-то хлыщеватого потомка золотоискателей с Антильских островов. Я все
знаю, все. И потом я-то, дура, записывала этот роман о Рулетенбурге - твои
впечатления о путешествии с этой развратной женщиной.
Достоевский. Ты не смеешь меня ревновать. Аполлинария - прекрасная женщина.
Анна Григорьевна. Ха, ха, я не смею ревновать. А ты? Какие ужасные сцены ты
устраивал, когда у меня поцеловал ручку старичок-немец из стенографического
клуба.
Достоевский. Анна, что с тобою? Ведь роман с Сусловой был еще до тебя. Клянусь,
я больше с нею никогда не встречался. Эта переписка совсем не любовная, а в
самом высшем смысле.
Анна Григорьевна. Ненавижу, ненавижу...
Достоевский. Аня, скажи же наконец, что случилось?
Анна Григорьевна. Все, все случилось. Я помру в этой паршивой прямолинейной
Европе, выехали на три месяца, а уже четыре года, а мы все не можем вернуться. Я
не могу здесь, я не выдержу, я только и вижу, как закрою глаза, русские березки.
Неужели здесь и помру?
Достоевский. Ты же знаешь, я сам страдаю. Я не могу больше писать, у меня
кончился материал, нет впечатлений, атмосферы, даже, кажется, стал забывать
Россию. А сочинять я не могу, как все эти эмигранты, все эти Герцены, Бакунины,
Тургеневы, которые дают советы, что делать России, не появляясь туда десятки
лет, совершенно утеряв о ней представление. Я должен скоро получить от
Стелловского, тогда мы и поедем.
Анна Григорьевна. Да этой суммы не хватит, чтобы из закладов выкупить и с
долгами рассчитаться. Да и все равно, ты отошлешь все деньги родственникам и
этому бездельнику Павлу Александровичу.
Достоевский. Но я должен помогать им. Я дал слово перед семьей брата после его
смерти. А Павел - мой сын. Он, в сущности, не плохой человек, это в нем
наносное, поверь мне, я вижу людей.
Анна Григорьевна. Да, да, я не права, прости за этот упрек. Но что же делать?
Еще несколько месяцев здесь, и я заболею чахоткой и помру. Мне все, все
противно. Люди, дома, ухоженные садики, кирхи, папахены с трубками,
добродетельные дочки... Все прилично, а на самом деле один чистоган, интерес и
бездушие. Не могу...
Достоевский. Давай, переедем пока в Италию.
Анна Григорьевна. Никуда отсюда я не тронусь. Если хочешь поиграть - съезди, а
я не тронусь никуда. Здесь у нас хоть могилка дорогая есть, куда придти можно.
Обещай, если умру, похоронить меня рядом с нашей крошкой.
Достоевский. Я же сказал тебе, что больше не играю. Эта глупая фантазия,
мучившая меня почти десять лет, вдруг оставила меня, и даже сам не понимаю, как.
Ведь я мечтал выиграть, мечтал серьезно, теперь я свободен и не буду думать
целыми днями об игре... Но очнись Аннушка, почему ты о смерти заговорила, не