"Владимир Юровицкий. Анна Григорьевна (драма в 9 картинах с прологом и эпилогом)" - читать интересную книгу автора

разрывай мне сердце, я ведь еле креплюсь.
Анна Григорьевна (начинает вдруг горько по-детски рыдать, всхлипывая сквозь
слезы). В Россию... К маме хочу.
Федор Михайлович успокаивает ее.
Входит рассыльный, подает перевод.
Достоевский. Аня, смотри, две тысячи из "Русского Вестника". Едем в Россию.
Анна Григорьевна (вскакивает). Неужели?
Достоевский. В самом деле. В самом деле.
Подхватывает жену и кружит по комнате, напевая бездарные стишки, пришедшие ему в
голову.
Тук-тук стучат колеса,
В Россию едем мы.
Затем они берутся за руки и, выделывая ногами какие-то кафешантанные фигуры,
поют дуэтом.
Тук-тук стучат колеса,
В Россию едем мы.
Танец Федора Михайловича и Анны Григорьевны.
Наконец, без сил падают на диван.
Отдышавшись и насмеявшись.
Достоевский. Давай собираться.
Анна Григорьевна. Нужно прежде всего упаковать бумаги.
Достоевский. Ну их. Сожжем и с концом.
Анна Григорьевна. Что ты, Федя.
Достоевский. Нас с этими ящиками бумаг задержат на границе, будут искать
недозволенную литературу и прокламации, из-за бумаг я и дня не желаю терять.
Начинает раскрывать шкафы, ящики комода, выбрасывать рукописи. Комната быстро
покрывается толстым слоем бумаг, а он все выбрасывает и выбрасывает.
Анна Григорьевна ползает по полу, совершенно зарывшись в бумагу, и с ужасом и
отчаянием кричит: "Вечный муж", "Идиот", "Бесы", "Житие великого грешника".
Федор Михайлович все выбрасывает и выбрасывает рукописи, весело крича: "Плевать!
Плевать!"
Картина седьмая
1879-й год. Квартира Достоевских близ Кузнецкого рынка.
Федор Михайлович ходит по комнате, диктуя "Братьев Карамазовых" с черновых
листков. Анна Григорьевна стенографирует.
Достоевский.
- Папа, папа, поди сюда... мы... - пролепетал Илюша в чрезвычайном
возбуждении, но видимо не в силах продолжать, вдруг бросил обе свои исхудалые
руки вперед и крепко, как только мог, обнял их обоих разом и Колю и папу,
соединив их в одно объятье и сам к ним прижавшись. Штабс-капитан вдруг задрожал
и затрясся от безмолвных рыданий, а у Коли затряслись губы и подбородок.
- Папа, не плачь... а как я умру, то возьми ты хорошего мальчика, другого...
сам из них из всех, назови его Илюшей и люби вместо меня.
Вдруг Федор Михайлович подбегает к Анне Григорьевне, поднимает ее голову.
Достоевский. Ты плачешь? Значит хорошо. Думал было изменить - теперь так
оставлю.
Анна Григорьевна (вытирая слезы). Жалко мальчишку. Пишу - и прямо мой сын
помирает... Может это грешно, Федя, так писать?
Достоевский. Как?
Анна Григорьевна. Так... ощутимо и страшно.