"Сергей Юрский. Выскочивший из круга" - читать интересную книгу автора

случай, и поговорите прямо с Филимоновым, да и с мистером Глендауэром. Он
тоже здесь".

Вот такие факты. И от всего этого сильно я задумался. Вся эта, прямо
скажем, эзотерическая хреновина закручивает меня в какую-то воронку.
Получается, вроде, я у них на крючке. А я этого не люблю. И запросто могу с
этого крючка соскочить. Но, с другой стороны, когда речь идет об очищении от
шлаков, когда начинаешь уже в себе ощущать живую душу и сколько на нее
налипло, и как надо все это отскрести... когда, откровенно говоря, во весь
рост встает вопрос, чтобы... ну, не до пятисот, но, скажем, до ста
пятидесяти лет молотить, а не в пятьдесят пять откидывать коньки, как
некоторые, есть о чем задуматься?.. Я думаю, есть. Мы за прошлую неделю
двоих похоронили, одного в поселке, соседа, другого на фирме. Одному
шестьдесят два, другому вообще сорок восемь. Значит, в среднем пятьдесят
пять лет. Страшное дело.
И вот я хожу вдоль речки среди берез и мозгую, мозгую эту проблему. Что
делать? Продолжать с ними или плюнуть? Или в суд на них подать за
причиненный ущерб? И ни к какому выводу я не прихожу. Посоветоваться не с
кем. О жене я не говорю, это дохлый номер, да к тому же она в Праге. Нет, я
говорю о тех, с кем еще недавно в фитнес ходили, в боулинг, в баню, с
девочками куражились. Я говорю о Говорко, о Милдовиче, о Дрошине, наконец!
Вроде, свои ребята. Но вот какая штука интересная - чувствую я, что они меня
теперь не поймут. Не знаю, почему, но я так чувствую. И дело не в них, дело
во мне. За эту пару-тройку месяцев стал я как бы немного другой человек.
Что-то у меня там внутри немного другое - и в мозгу, и вообще везде.
Интересная вещь! И потом такая мысль: ну, если, допустим, сто пятьдесят или
двести лет, то ведь не весь же срок опять тот же боулинг или баня с блядями.
Надо что-то новое! И поэтому не надо в будущее лезть всей компанией - с
Говорко, Милдовичем и тем более с Дрошиным. Так что советоваться не с кем.
Был, был такой нужный человек, с ним-то можно бы об этом поговорить, он бы
понял, и звали этого человека Максим Горелик. Но это был тот Максим Горелик,
с которым в восьмом классе и потом сколько встречались! Это был не этот
ворюга, который решил за мои же деньги меня крутануть и обобрать, как лоха.
Нет, с этим не только говорить не надо, с этого надо шкуру драть, и я это
сделаю, и я прав, потому что он вел себя, как паскуда.
И опять я один - среди берез, речка внизу, и бугримовские дворцы
виднеются на том берегу за забором.
Проходят дни, и однажды как щелчок у меня в голове: в церковь надо
идти! Помолиться там, всё, что полагается, а потом подойти к батюшке и
сказать - так и так, нужен совет, больше, как к вам, идти не к кому. А
батюшка у нас довольно пожилой, опытный - отец Борис (Склифосовский).
Прошелся я до церкви, поглядел расписание - нормально, завтра служба!
Позвонил к себе на фирму, сказал - завтра без меня, крутитесь сами! И утром
пораньше позавтракал и прямым ходом - в храм. Вошел где-то на середине
мероприятия - отец Борис как раз сказал: "Изыдите, оглашенные, изыдите!".
Народу не мало, а так... средне. И почти все женщины. Я поставил везде
свечки - большие взял, послушал, как поют, поглядел на лица - знакомых
никого, подумал еще - ну, и к лучшему. Потом отец Борис Склифосовский
говорит: "Господу помолимся!". И стал я вместе со всеми креститься и
кланяться. И смотрю я на лицо Иисуса Христа и говорю про себя: "Господи,