"Сергей Юрский. Западный экспресс" - читать интересную книгу автора

когда, преодолевая скуку жаркого летнего дня и длину обязательного
надоевшего пути по лесной тропе, сам был и паровозом, пыхтящим устало, и
машинистом, неутомимым и суровым, и начальником всех станций, и местным
мужиком, покорно пережидающим на солнцепеке у шлагбаума пробег длинного
состава, и пассажиром, наивным и восторженным, которому все в новинку,
который глупо и симпатично радуется названию каждой станции, любому
перелеску, каждому мостику над неширокой речкой, стаду, прилегшему устало,
копнам сена под легкими навесиками, двоению, троению, умножению рельсов на
подъезде к большой станции и несравненному перестуку колес, под который все
песни хорошо поются и щемят душу, а все мысли легчают и уносятся сквозь щель
в окне вместе с кудрявым дымком от паровоза. Это был поезд из моего сна.
Весной 89-го года я ехал в одиночку через Европу.

Это был поезд из моего сна, из детской мечты, из тайных одиноких игр,
когда, преодолевая скуку жаркого летнего дня и длину обязательного
надоевшего пути по лесной тропе, сам был и паровозом, пыхтящим устало, и
машинистом, неутомимым и суровым, и начальником всех станций, и местным
мужиком, покорно пережидающим на солнцепеке у шлагбаума пробег длинного
состава, и пассажиром, наивным и восторженным, которому все в новинку,
который глупо и симпатично радуется названию каждой станции, любому
перелеску, каждому мостику над неширокой речкой, стаду, прилегшему устало,
копнам сена под легкими навесиками, двоению, троению, умножению рельсов на
подъезде к большой станции и несравненному перестуку колес, под который все
песни хорошо поются и щемят душу, а все мысли легчают и уносятся сквозь щель
в окне вместе с кудрявым дымком от паровоза. Это был поезд из моего сна.
Весной 89-го года я ехал в одиночку через Европу.

Москва - Смоленск

Влюбленность в железную дорогу охватила меня еще в раннем детстве и не
иссякла до конца по сию пору. Поезда нравились мне на слух и на вид, на
ощупь и на запах. Все служащие на железной дороге казались мне счастливцами.
Я помню зеленую подмосковную станцию Битца. Даже не станцию, просто
платформу с деревянной будочкой кассы.
Битца! Теперь это район Москвы. А тогда это была деревня, и до нее
нужно было добираться поездом. Не электричкой - электрички появились позже,
на моих глазах, а поездом - с паровозом, который пыхтел, гудел и тащил
дребезжащие дачные вагоны.
Кондуктор выкликал: "Люблино, Люблино!.. Царицыно! Кто до
Царицына?.. Красный строитель!.. Следующая - платформа
Битца!.. Битца, следующая - Бутово!" Это я слышал, стоя уже на
платформе вместе с мамой. Мы пересчитывали привезенные вещи - не забыли ли
чего, а вагоны лязгали буферами, со скрежетом делали первые обороты колеса,
и поезд уходил в далекое Бутово.
И как я завидовал всем, кто ехал дальше, в Бутово, Щербинку,
Подольск и (страшно и сладко произнести!) в далекий Серпухов!..
Мне девять, десять, одиннадцать лет. 1944-й, 1945-й, 1946-й годы.
Долго, долго моей самой любимой книгой были "Правила движения поездов
по жезловой системе" - это относилось к железной дороге еще досветофорного
времени. Именно на этой книжке воспитался мой консерватизм. Мне было жаль,