"Сергей Юрский. Западный экспресс" - читать интересную книгу автора

Москва все отдалялась, и московские заботы расплывались. А заботы были,
и весьма серьезные. Через три месяца я должен был начать - впервые в жизни -
снимать "свой фильм": "ЧЕРНОВ" - моя постановка и сценарий по моей же
повести. Всю осень и зиму я готовился. Писал режиссерский сценарий,
договаривался с оператором, с художником, создавал группу. Я знакомился с
десятками и даже сотнями людей, составлявшими сложный механизм
"Мосфильма". Шел четвертый год перестройки. Крупнейшая кинофабрика
страны доживала свои последние сроки, но все еще производила впечатление
мощной и неприступной. То, что я проник сюда со своей повестью, можно было
назвать чудом. Десяток лет назад я совершил уже пробег по этим коридорам и
кабинетам. Тогда я остро пережил жутковатый эффект внезапного отчуждения,
эффект
"мгновенной смены лица". Мне казалось, что я знаю каждый закоулок
"Мосфильма". К тому времени я нашагал по этим коридорам не одну сотню
километров, с моим участием были насняты здесь и прокручены тысячи метров
пленки. Со мной здоровался каждый встречный, и я здоровался с каждым
встречным. Мы все знали друг друга... Так казалось. Казалось, пока я шел в
гриме и костюме
Бендера, или Импровизатора, справа от меня шла ассистентка, слева
костюмерша... Так казалось, пока я был (довольно долго!) снимаемым,
УТВЕРЖДЕННЫМ актером. Но вот меня вдруг перестали
УТВЕРЖДАТЬ - это еще только начиналось... еще и слухи не успели
расползтись, но запах пошел... И тут уж ничего не поделаешь...
Большинство лиц стали незнакомыми, оставшихся знакомых захлестнули
дела, у многих отшибло память, в самых любимых, самых уютных уголках студии
как-то разом везде начался ремонт, в очереди в буфет перестали находиться
люди, кричащие: "Сюда, сюда, он передо мной занимал!"
Я принес тогда на студию заявку на постановку фильма по повести
Зои Журавлевой "Островитяне". Мне нравилась эта повесть, я
"заболел" ею. И вот претендовал на то, чтобы стать режиссером. А как
раз в это время меня как актера и раз, и два НЕ УТВЕРДИЛИ на роли, а я лез в
режиссеры, то есть в начальники. Ах, как неосторожно! Ах, какая ошибка! Я
ведь уже под колпаком, а вести об этом распространяются быстрее света... Да
нет, меня принимали, при некоторой настойчивости принимали даже в самых
главных кабинетах, но... уж слишком смело сверкали глаза при словах: "Я-то
лично был бы за то, чтобы вы попробовали начать переговоры о возможности
встретиться с кем-нибудь в Комитете по этому вопросу". Режиссер-то -
должность распорядительная, а значит, номенклатурная. Потому и стояло
отчаяние в глазах того, кто похлопывал меня по плечу и говорил: "Но во всех
случаях не надо отчаиваться!"
Странными рывками шло дело - уже и группа создавалась, и с оператором
мы познакомились, экономисты начали обсчитывать экспедицию на Дальний
Восток... Потом все стопорилось и со мной говорили в больших кабинетах
грустные вежливые люди: "Вы, стало быть, даже и беспартийный? А какие у вас
отношения с вашим обкомом?.. Странно... очень странно... Тут может быть...
хе-хе... знаете, пятый пункт... Как? Так вы не?.. Неожиданно...
Что, совсем не?.. Ах, отчасти, все-таки... Тут вопрос внешности может
играть роль... Ах да, вы же режиссер в данном случае, ха-ха, при чем тут
внешность?.."
Опустив глаза в пол, тогдашний директор студии (надо сказать, человек