"Лев Васильевич Успенский. Записки старого петербуржца " - читать интересную книгу автора

Василий Успенский - это мой отец, Наталья Костюрина - моя мать. С
этих записей началась их встреча; не будь этой тетрадки, не было бы,
возможно, и меня.
Летом 1898 года коллежский асессор Василий Васильевич Успенский, из
разночинцев, межевой инженер, неплохо устроенный (он служил в Главном
управлении уделов, на Литейном проспекте), по каким-то причинам решил
переменить квартиру. Белые билетики на окнах привели его в Басков переулок
- удачно! рукой подать от службы! Тут дворянка Костюрина, уехавшая с
дочерью в Петербург от неверного мужа, псковского помещика, оставшись без
средств, пыталась перебиться кое-как, то открывая чулочно-вязальные
мастерские, то заводя "домашние обеды", то - и это был уже конец всех иных
надежд - пытаясь поддержать себя сдачей комнат жильцам.
Первый жилец явился, однако, лишь после долгого ожидания и был встречен
только горничной. "Барыня уехали в Великие Луки на две недели, барышня ушли
с подружкой..."
Комната понравилась жильцу; он сказал, что поедет за вещами, а пока
оставил вместо задатка дорогую гитару в нарядном футляре.
Наташа-горничная докладывала Наташе-барышне не без смущения, хотя и с
радостью: "Барышня, милая: жилец! Ну только не знаю... Гитару оставил - вон
лежит. Похоже - цыган: черный-то черный и борода черная-черная! И голос
такой, как у дьякона: знаете - "Вонмем!" Уж не знаю, что выйдет?.. Надо же:
гитара!"
Барышня Наташа бежала в город не от мужа, а от отца: Алексей Измайлов
Костюрин, великолуцкий разоряющийся помещик, медленно заболевал тяжелым
душевным расстройством, но все еще стоял на своем: "Консерватория? Певичкой
быть, черт'е дери?!. Ах, Бестужевские?.. Стриженой ходить захотелось!..
Женский Медицинский? Потрошить чье-то мертвое тело? Ну-с, нет-с!"
Для поступления и на курсы и в институт требовался паспорт, а его
выдавали только с разрешения главы семьи. Барышня Наташа для начала имела в
виду хотя бы вольнослушание. У нее был великолепный голос, глубокое красивое
"меццо"; она была способной певицей, умницей: жизнь кипела в ней...
Были куплены чай, ветчина, печенье, и новый жилец - страшный, черный,
с гитарой - с первых же часов, за первым же этим студенческим чаепитием,
потерял покои. Но по-видимому, - я сужу только по этому фундаментальному
эпизоду их жизни - он был тонкий дипломат и великий стратег, коллежский
советник Успенский.
Он все учел. Новая его молодая хозяйка была не такая, как все. Гитара
тут не вредила (меццо-сопрано же!), но в главном она жила лекциями,
концертами, спорами на политические темы, все еще не утихающей распрей между
марксистами и поздними народниками... Между марксистами и народниками? Ах,
так?
И вот Василий Васильевич Успенский, инженер-геодезист, завел свою
тетрадочку. Ему это было нетрудно: вопросы кадастра * тесно переплетаются с
экономикой; экономическими теориями он занимался еще в институте (и отсидел
некоторое время в Бутырках за участие в студенческих волнениях). "Капитал"
он читал не впервые.
* Кадастр - вообще "перепись". Здесь: полная хозяйственная перепись
всех земельных угодий страны.

Вскоре выяснилось, что Тата Костюрина по рукам и по ногам связана волей