"Лев Успенский. Братски Ваш Герберт Уэллс" - читать интересную книгу автора

общечеловеческого блага.
Спорить больше не о чем. Революция должна выполнить свои задачи,
пользуясь техникой, созданной в предыдущие годы, и современными способами
массового распространения идей.
Чтобы добиться решения этой основной задачи, революция создаст где
только возможно образовательные кружки и ячейки. Основным содержанием
пропаганды будут права человека, вырастающие на базисе трех главных целей
ее.
Эти права опираются на основные требования, предъявляемые Человеком от
своего имени и от имени Человечества. Без них на Земле никогда не водворится
мир, не наступит век свободы, единства и изобилия.
О каждом правительстве, о каждом, кто стремится стать лидером, о каждом
государстве, о любой организации должны будут впредь судить только на
основании того, подчиняют ли они свою деятельность задачам Революции: она
определит их работу и станет их единственной целью.
Этот важнейший труд по пробуждению Нового Мира надо вести на всех
языках Земли. Коммунисты уже сто лет назад проделали во всемирном масштабе
такую работу, хотя у них было несравненно меньше возможностей. Сегодня мы
должны заново выполнять ее, используя все доступные средства.
Отбросим в сторону громкие имена и самих вождей: основой и существом
пропаганды отныне станут права человека, сформулированные во всей их наготе,
простоте и ясности.
Вот такой исходный образец для этого предлагаю я..."

Дальше следовал очень длинный, очень подробно разработанный проект
"Декларации", о котором я уже говорил, и под ним короткое заключение:

"Когда я пишу это, я не более чем повторяю, подобно эху, Ваши
великолепные мысли на своем английском языке. Я рад этой возможности.
Пользуясь Вашим выражением, мы встали плечом к плечу не для того, чтобы
разрушать, но для того, чтобы спасать. Вот почему я и подписываюсь тут, как
Братски Ваш во имя достигающей своих вершин всечеловеческой
революции во всем мире

Герберт Джордж Уэллс".

Темной осенней ночью - блокадной ночью - я перевел последнее слово.
(Этот перевод - он и сейчас передо мной.) Тревога кончилась. Во мраке
грохотали только редкие разрывы немецких снарядов, оттуда, от Дудергофа,
из-за Лигова. Я сидел и думал.
Он не ответил мне ничего на мое прямое и настойчивое требование, ни
слова не сказал, что он думает о втором фронте.
Но разве я был так наивен, чтобы ожидать этого? Тот, кто хотел бы
получить такой ответ, должен был написать не Герберту Уэллсу, а Уинстону
Леонарду Спенсеру Черчиллю, "сыну предыдущего", как его титуловал когда-то
всеведущий "Брокгауз и Ефрон". Но навряд ли и Черчилль ответил бы на этот
вопрос быстро и прямо.
Нет, я не ждал этого. Я думал - думаю и сейчас, - что честное и
откровенное обращение русского литератора к англичанину-писателю в такие
дни, на таком пределе мировой напряженности, на таком историческом рубеже,