"Владимир Дмитриевич Успенский. Бой местного значения " - читать интересную книгу автора

чувствует холода. Кожа у него не такая молочная, как у моего помкомвзвода.
Попов суховатый, смуглый, будто успел уже загореть.
За Поповым, возле ствола старой березы, примостился Охапкин - боец
неказистый, сутулый, со впалыми щеками. Человек он хозяйственный,
бережливый. Носит латаную-перелатаную гимнастерку, а новую, почти
ненадеванную, достал сейчас из вещевого мешка.
Над головой солдата на стволе березы виден аккуратный надрез. Это
Охапкин сделал его - ожидает, когда сок потечет, чтобы собрать в бутылочку.
Но я думаю, сок не пойдет. Еще в марте среди ветвей березы разорвался
малокалиберный немецкий снаряд, изломал, искалечил крону. Стоит береза,
опаленная с одной стороны, словно смертельно раненная...
За Охапкиным неумело тычут иглами два Вани - два молодых круглолицых
парня, таких похожих и одинаково курносых, что мы зовем их близнецами. А
Хабибулла Янгибаев скалит белые зубы, ожидая чью-нибудь иглу с ниткой. Такой
уж он человек - не любят его вещи. Даже бритву потерять умудрился. Винтовка
у него да подсумок - вот и все имущество.
Бревно длинное - только вершина отпилена. Разместился на нем весь мой
саперный взвод. Днем мы готовили в лесу колья для проволочного заграждения,
а теперь пришиваем свежие подворотнички, хотя никакого праздника не
предвидится. Просто Петя-химик приносит связку чистых подворотничков, когда
ходит в банно-прачечный отряд к своей зазнобе. Как раз вчера Петя был у нее
и предупредил: на следующее свидание подружку, мол, приведи - с лейтенантом
явлюсь.
Сказать по совести, я не очень хотел идти в банно-прачечный отряд. Даже
маленько робел. Мне казалось, что работают там здоровенные бабы с мощными
руками, с красными распаренными лицами. О чем с такой говорить? Петя только
посмеивается - зачем говорить, действовать надо! Но беда в том, что я и
действовать-то не умею. Для меня привычней и легче мины снимать. И я в
глубине души обрадовался, что свидание откладывается. Но обрадовался не
очень. Неожиданный вызов к комбату ничего хорошего не сулил.
До землянки комбата - полкилометра. Надо обогнуть невысокий холм. За
ним - болотистая поляна с редкими березками, потом густой молодой ельник.
Если простоим до осени, грибов будет навалом.
Место здесь безопасное. Лесистый холм скрывает поляну и ельник от глаз
немецких наблюдателей. Можно идти в полный рост. Вот я и шагал по скользкой
прошлогодней листве, огибая промоины и лужи с прозрачной, синеватой водой.
Шагал и бодро насвистывал. А что еще оставалось делать? Я не новичок на
фронте и давно понял: не следует волноваться, пытаясь предугадать решение
начальства. Зря нервы растратишь. Надо попроще. Получил приказ, усвоил -
отдай все, чтобы выполнить задачу с умом: и дело сделай, и людей сохрани.
Вот тут самое время соображать, а раньше нет смысла заряд расходовать.
Поэтому я и свистел, и старался думать о том, как мы с помкомвзвода
Петей хорошо повлияли на бойцов. Начал сержант приносить чистые
подворотнички - пустяк вроде бы, а внешний вид у людей изменился. Я на этот
счет раньше не очень требовал - не на курорте мы. Но когда подворотнички
доставлены, будь любезен, пришей. А раз подворотничок свежий - человеку и
небритым неловко ходить. Даже старик Охапкин чаще стал белесую щетину
соскабливать. И уж если человек выбрит, если у него подворотничок белый,
неужели он забудет сапоги почистить или хлястик на шинели пришить?!
Во всем взводе только политбоец Попов не пользовался Петиными услугами,