"Питер Устинов. Игра в осведомителя" - читать интересную книгу автора

Маджон, избавив от подобной необходимости меня.
- У нас не принято ни уклоняться от ответственности, ни выторговывать
лишние очки. Как докладывали мои люди, вы проявили исключительное мужество и
хладнокровие.
- Благодарю вас, вы очень любезны, - пробормотал Хилари. И добавил чуть
погодя: - Какое чудесное слово - "хладнокровие".
- За все годы службы мне не часто доводилось его использовать.
Итак, ему достались комплименты и обещалось возмещение убытков. Но
оставаться и далее полковником Криспом было, безусловно, опасно.
- Где господин Глэсп? - спросил Маджон.
- Глэсп? Почему вы спрашиваете?
- Складывается впечатление, что вас очень огорчил причиненный комнате
ущерб. Так реагировал бы ее хозяин. Должно быть, вы очень близки с Глэспом.
Хилари решился на отчаянный шаг. В конце концов, уж полиция-то
понимает, почему иной раз приходится притворяться кем-то другим.
- Мы с Глэспом куда более близки, нежели вы полагаете.

- Да? Готов биться об заклад, что вы и есть Глэсп.
- Почему?
- В списках личного состава нет никакого полковника Криспа. Есть лишь
майор Крисп, инвалид, проживает в Сингапуре. Отставник. Секретарь местного
стрелкового
клуба.
- Назовись я Смитом, это дало бы мне определенные преимущества, -
улыбнулся Хилари.
- Отнюдь, - Мадж он не был очень расположен улыбаться в ответ. - Смит
сразу же вызывает подозрения. Крисп - нет.
- Что ж, теперь вы знаете.
- Почему вы назвались чужим именем? Это у вас привычка такая? Или
болезнь?
- Я не хотел пускать к себе в дом полицию, но, коль уж пришлось, решил
обеспечить себе известный авторитет.
- Разумно, - одобрил Маджон. - В чем вы и преуспели. Очень впечатлили
моих ребят. Один сказал даже, что таких теперь больше не бывает.
- Похоже, он далеко пойдет.
Маджон выдержал долгую паузу. Затем улыбнулся, и в улыбке его
проскользнула ирония.
- Кто же вы сейчас? Глэсп или Крисп?
- Глэсп, - резко ответил Хилари.
Маджон прошелся по комнате, разглядывая обстановку.
- До выхода на пенсию вы служили в британской разведке?
- Я не могу говорить о своем прошлом.
- Вот как?
- Разве не ясно? Коль скоро мне не разрешено о нем писать - как сделали
некоторые другие, - то и говорить о нем мне нельзя.
- Вы правы. Я не подумал об этом.
- Мне предписано все время об этом думать.
- То есть?
- Правительство весьма ревностно оберегает свои секреты и прежде всего
держит в секрете то, что никаких секретов давно не осталось.