"Питер Устинов. Игра в осведомителя" - читать интересную книгу автора

царапина у террористов?
Несмотря на жестокость, с которой Маджон задал этот вопрос, на него-то
ответить было легче легкого. Маджон ведь сбросил доспехи и весь раскрылся.
- Вы уж не серчайте на меня, пожалуйста, коль я исходил из
компетентности полиции, как из фактора, само собой разумевшегося.Застывшее в
жестком напряжении лицо Маджон а расплылось в широкой щедрой улыбке.
- Ну тут-то вы, признайтесь, рискнули.
- Всего лишь подражал вам. Ну и элемент удачи, конечно, сопутствовал.
Самое время поскромничать.
Как бы вспомнив что-то, Маджон спросил:
- Вы не против, если я представлю рапорт премьер-министру? Инициатива и
индивидуализм ныне в большой чести. Думаю, ваши подвиги доставят большую
радость там, наверху.
- Вообразить себе не могу, чтобы это им было интересно. По правде
сказать, я надеялся, что дальше вас дело не пойдет.
- Широко не афишируя, разумеется.
- Уж хотелось бы надеяться.
- Вы...
- Что?
- Британец?
- Что за странный вопрос!
- Не обижайтесь, пожалуйста.
Выйдя на улицу, Ховэдэй поздравил начальника:
- Мастерская работа, черт побери!
- Я думал, он предложит нам чаю, - ответил Маджон. - Вы ошиблись лишь в
этом.
Как и предвидел Хилари, на следующий день внимание прессы отвлекли иные
события. В заброшенном карь ере у Бакстона нашли трупы четырех женщин, и
битва в Сохо отошла в историю, а вместе с нею - и деяния Хилари, оставшись
достоверным событием лишь в его собственной памяти. Как и раньше, он ходил
за покупками, обмениваясь впечатлениями о грандиозной ночи с соседями по
кварталу, и постепенно проявлял все мелкие нервозные черты старости. Ну
будто почти ничего и не случилось.
Стремясь не дать эмоциям окончательно угаснуть, Хилари позвонил в
Бейрут Ахмеду Крессу. Прямо из дома. Теперь-то следов заметать не
требовалось.В голосе Кресса скорее звучала печаль, чем гнев.
- Положа руку на сердце, я не пролил ни единой слезы, узнав о смерти
Хамзауи. Он превратился в обузу для нашего дела, во многом он был просто
безумец, и я ненавидел его, как только можно ненавидеть брата. Я рад, что он
мертв. И, все же, я никогда не смогу простить тебе того, как он умер -
словно гордый зверь в западне. С ним погибла четверка отважных. Одна из
них - женщина. А Камаль Азиз - в тюрьме. Увидим ли мы его когда-нибудь
снова? И все - из-за тебя. Я признателен тебе за то, что ты избавил Хамзауи
от страданий. Мне это было не по силам. И не хочу больше никогда говорить с
тобой.
Ахмед Кресс повесил трубку. Лицо Хилари горело, словно в лихорадке.
Никогда еще его не унижали так явно. Думал он не о погибших, но - впервые -
об их родных и близких, поскольку Кресс представлял не активных участников
событий, но тех, кто оставался на заднем плане, мучаясь в сомнениях и
догадках, тех, кому сначала оставалось лишь питаться слухами, а затем -