"Сергей Устинов. Не верь, не бойся, не проси или 'Машина смерти'" - читать интересную книгу автора

летящая на тебя слева, должна идти по правой стороне улицы. Я сделал это не
рассуждая, на давным-давно выработанном инстинкте. И чуть не погиб.
Эта машина не подчинялась правилам. Споткнувшись о бордюрный камень, я
упал на одно колено, и в этот миг в нескольких сантиметрах от моего плеча,
обдав меня волной душного ужаса, пронеслось грязно-белое акулье тело.
"Шестерка", в заднем стекле которой мелькнула копна нечесаных волос,
наискось пролетела по левой стороне, взметнулась на тротуар и на полной
скорости ударила крылом о крайний столик. Я еще видел отлетающего к стене
Артема, видел, как огромным бесформенным кулем катится по асфальту жирный
тотошник, видел, как закидывает зад, уходя за поворот, белая "шестерка", но
я уже ничего не слышал. Ни лязга, ни звона, ни тупых ударов тел о камни, ни
истошных криков. Все это вошло в уши позже. А покуда вместе с обезумевшим
пульсом бешено билась в висках мысль: я запомнил!
Я успел запомнить номер этой сволочи, этого подонка, этой акулы-убийцы.
Я приехал вовремя.
И я опоздал.

5
Делирий

Мое место было у стенки, возле водосточной трубы, на хлипком
алюминиевом стуле. Один из сыщиков в штатском, что приехали вместе с
криминалистической лабораторией, высокий и широкоплечий, как голливудский
герой, но с круглой, избитой мелкими оспинками российской физиономией,
выслушав мой сбивчивый рассказ, записал что-то в блокноте, после чего окинул
меня оценивающим взглядом. Вероятно, мое состояние не было признано им
удовлетворительным, потому что он одной рукой поднял с земли опрокинутый
стул, другой взял меня за плечи и усадил, сказав:
- Вот тут сиди и дыши глубже. Еще понадобишься.
И я сидел теперь на этом стуле, таком же шатком и неверном, как все
происходящее. Вокруг, не решаясь перейти невидимую черту, стояли молчаливые
зеваки и глядели на меня осуждающе, как на актера, который вылез на сцену,
забыв роль. Чтобы не видеть их бездонных разинутых рож, я опускал веки, но
сейчас же перед глазами начинала мельтешить какая-то черно-красная
дребедень, кружилась голова, тошнота подступала к горлу. Я снова открывал
глаза, и меня начинал бить озноб. Тогда, прижавшись щекой к теплой и
шероховатой поверхности водосточной трубы, я стал глядеть вверх, в
бескрайнее белесое небо. Стало легче: изображение пропало, остался только
звук.
- Пишешь? Освещение дневное... Профиль продольный... Покрытие
асфальтовое... Ширина проезжей части... Ну чего вы там копаетесь? Никак два
на полтора не помножите?
Голос был грубый, начальственный.
- Измерил? Неси сюда. Так. Внешнее окружение... Ага. Скорость
транспортного средства перед происшествием... Аржанцев, где свидетель?
Это обо мне. Это я свидетель. Опустив глаза, я увидел перед собой
рябого голливудского героя, который стоял, наклонившись вперед и
сочувственно меня разглядывая.
- Ну что, оклемался? - спросил он негромко.
Я кивнул.