"Н.Устрялов. Судьба Петербурга." - читать интересную книгу автора

путь в Европу, - исторический русский путь. Петербург - подлинно русский
город, несмотря на его интернациональную внешность и немецкое имя. Его
призрачность призрачна, ибо корни его уходят глубоко в русскую почву,
неразрывны с некоторыми существеннейшими чертами нашей национальной души.
Он сроднился с Россией, вошел в ее плоть и кровь, стал неотъемлемою частью
ее существа. Через Петербург превратилась Русь в Великую Россию.
Он - живой документ воли и способности русского народа к широкому
государственному строительству, к великодержавию. В его "строгом и
стройном" облике, как в фокусе, выявились центростремительные силы,
сумевшие создать великую империю. Русский абсолютизм в Петербурге сказал
свое слово, и оно услышано историей, оно услышано всемирной культурой.
Нельзя не признать, что именно петербургский период вывел Россию из
древней ограды московского провинциализма на путь подлинной европейской и
мировой государственности. И не выкинешь этих двухсот лет из жизни народа.
"Петербург - второй Берлин"... Нет, это не верно. Или, если даже и верно,
то с такою оговоркой, которая сразу уничтожает всю одиозность подобного
сравнения. Петербург - второй Берлин, "но только с русскою душой".
Петербург насквозь "мистичен", духовен, в нем нет ни грана мещанской
успокоенности и специфического, безвкусного самодовольства, столь
характерных для Берлина. В нем конкретно чувствуется, во что обошлась
России империя, как труден был подвиг преодоления русского хаоса. И вся
история этого города от дворцовых переворотов ХVIII века, от страшного
конца царевича Алексея и убийства в Инженерном Замке до прошлогоднего
события в особняке на Мойке и у Обводного канала, - вся она овеяна
какою-то трагической таинственностью, словно дыханием какого-то рока. То
душа русского народа мучительно боролась сама с собою. В течение всего
этого бурного двухсотлетия непрестанно колебалось дело Петра под напором
стихии, им побежденной, но не сокрушенной, не убежденной до конца и все
еще бунтующей.
И уже к середине прошлого века русское государство начинает изнемогать в
борьбе со своим собственным содержанием, явившейся печальным результатом
тягостного разлада двух "частей" русской души. Все тяжелее и тяжелее
становится для Петербурга крест русского великодержавия. Все сгущаются и
плотнеют туманы у подножия Медного Всадника...
Русский абсолютизм мало-по-малу вырождался. Порожденный национальным
гением Петра, прославленный гением Екатерины, всенародно освященный в
годину отечественной войны, он получает первое предостережение на
Сенатской площади 14 декабря 1825 года, дает первую трещину в 1856 году, и
с тех пор медленно и неровно, но все же неудержимо склоняется к упадку.
Великодержавный замысел, составляющий "душу" петербургского периода и
raison d'кtre Петербурга, встречает препятствия все более и более
непреодолимые.
Империя, в общем, верная традициям Петра, при осуществлении этих традиций
постепенно становится на ложный путь. Народную тьму она не хочет раccеять
просвещением, но пытается использовать во славу отвлеченного цезаризма.
Национально-государственное единство она поддерживает не властью
духовно-культурного преобладания, а исключительно лишь мерами насилия. Она
болезненно боится критики и восстанавливает против себя все русское
общество, развращая его своими гонениями, атрофируя в нем чувство
государственности и национальной ответственности и развивая тлетворные