"Николай Васильевич Устрялов. Германский национал-социализм " - читать интересную книгу автора

перекликается с большевистским, во многом ему противоречит. Диалектика этих
двух значительнейших идеократических систем нашего времени на фоне
объективной диалектики наличных социальных сил и тенденций наполнит собой,
вероятно, ближайший период мировой истории.
"Фашистская партия, - гласит формула Муссолини, - это армия и порядок; в
нее входят, чтобы служить и повиноваться". При такой орденской,
милитаризованной организации легко понять, какое исключительное значение
получает руководство, командование, штаб. "Нужна строжайшая централизация и
дисциплина внутри политической партии пролетариата, - писал Ленин, - чтобы
организаторскую роль пролетариата проводить правильно, успешно,
победоносно". Вот почему придавал он всегда первостепеннейшее значение
"выработке хороших, надежных, испытанных и авторитетных вождей". "Партия
должна выть вылита из одного куска, - вторит Ленину его ближайший ученик и
соратник Зиновьев[57]. - Громадная сложная машина приводится в действие
находящимся в центре тонким, усовершенствованным механизмом. На этом
механизме не должно быть ни пылинки, - иначе вся машина пойдет не так, а то
и остановится вовсе". "Партия есть единство воли", - комментирует Ленина
Сталин.
Но в то время, как ленинская доктрина связывает партию теснейшим образом
с рабочим классом, авангардом и главою которого она является, фашизм
пытается теоретически осмыслить и практически осуществить возможность сверх-
классовой национально-государственной партии: "сотрудничество классов,
развитие всех национальных энергий" (Муссолини). Гитлер в этом отношении
всецело следует за фашизмом: бурно атакуя марксистский догмат классовой
борьбы, он ему противополагает, как мы уже знаем, догмат расового и
национального единства.
Далее, заимствуя у Ленина формально организационный принцип строения
партии, фашизм острее и специфичнее подчеркивает его диктаториальный,
авторитарный характер. В большевизме, исторически укорененном в марксистскую
социологию, личный момент, роль вождя или вождей - не выступает, не
выпячивается столь демонстративно. В коммунистической партии доселе
сохраняется выборность и центрального партийного комитета, и его
генерального секретаря; авторитет и прочное положение руководства
достигается мерами не уставного порядка, формально не фиксируется; центризм
партийного аппарата объявляется "демократическим". Фашизм, напротив,
формально провозглашает несменяемость дуче, открыто усваивает принцип
водительства, авторитарной иерархии, назначаемость сверху на все партийные
должности. Он возводит в теорию исторически сложившуюся большевистскую
практику, порывает и с самым обрядом демократической выборности, как-либо
излишним, либо вредным, лелеет самую идею вождизма, как главу угла.
"Нужно воспринимать меня как миф!" - восклицает Муссолини. Кажется, еще
немного, и он обожествит себя, как Диоклетиан[58]. "Настало время сказать:
немногие и избранные... Жизнь возвращается к индивидууму".
Совсем иной стиль у большевиков. Ленин постоянно настаивал на
органической сращенности масс - через класс и партию - с вождями, поскольку
последние отвечают своему назначению: "договориться до противоположения
вообще диктатуры масс диктатуре вождей, есть смехотворная нелепость и
глупость".
Вождистский авторитет Сталина ныне всемерно крепится партийным
аппаратом. Но сам диктатор никогда не позволит себе авторитарного жеста.