"Сергей Утченко. Юлий Цезарь " - читать интересную книгу автора

античности, был создан современниками и ближайшими потомками?
Цезарь в глазах людей той эпохи - видный деятель примерно такого же
масштаба, как Марий, Сулла, Помпей. Подобно им, а быть может, в значительно
большей степени, чем они. Цезарь прежде всего полководец, причем именно эта
сторона его личности доминирует над всеми остальными, определяет его
историческое значение. Как вытекает из предыдущего обзора, современники и
ближайшие потомки не признавали Цезаря великим государственным деятелем или
реформатором. Такое же отношение господствовало и в эпоху принципата.
Истинным преобразователем государства почитался не Цезарь, но Август. В
качестве же общего вывода можно смело утверждать, что суждения современников
и ближайших потомков, даже учитывая все свойственные им неизбежные
недостатки, значительно сдержаннее, трезвее и реалистичнее, чем неумеренные
восторги некоторых новых и даже новейших историков.


* * *

Каков же образ Цезаря, созданный новым временем? Поистине каждая эпоха
знала своего Цезаря. Для той эпохи, когда вдруг проснулся страстный и
восторженный интерес к античности, для эпохи Возрождения, Цезарь не стал еще
любимым героем. Данте избирает своим руководителем Вергилия, Петрарка
преклоняется перед Цицероном и оживленно беседует с ним как с современником.
Не блеск и победы римского оружия, не мощь и сложная организационная
структура империи отвечали духовным запросам того времени, но диалоги
Платона, резец Праксителя, ораторское искусство Демосфена и Цицерона и,
наконец, нечто не очень ясно определяемое, но всем близкое и понятное, что
последователи Петрарки - Колюччо Салютати и Леонардо Бруни впервые
обозначили заимствованным у того же Цицерона словом humanitas.
Так называемое второе Возрождение античности относят обычно к последней
трети XVIII - началу XIX в. Оно непосредственно связано с Великой
французской революцией, с ее предпосылками и ее итогами. Не случайно К.
Маркс говорил о том, что "революция 1789 - 1814 гг. драпировалась поочередно
то в костюм Римской республики, то в костюм Римской империи", а ее деятели
"осуществляли в римском костюме и с римскими фразами на устах задачу своего
времени" . Наступила эра действия, вставал вопрос о власти. Потому-то теперь
вместо образа гуманиста, образа интеллектуала и мыслителя выступает на
первый план фигура деятеля - политического, а если требует обстановка, то и
военного вождя. На историческую сцену вызываются теперь духи совсем иных
героев - "все эти Бруты, Гракхи, Публиколы, трибуны, сенаторы и сам Цезарь"
.
Цезарем, конечно, интересовался и не мог не интересоваться Наполеон, а
его племянник даже написал трехтомный труд "История Юлия Цезаря" . Вскоре на
растущий интерес к Цезарю откликнулась и историческая наука. Правда, Нибур,
бывший восторженным поклонником Цицерона, не сумел оценить Цезаря ни как
полководца, ни как государственного деятеля, но зато это обстоятельство
вызвало весьма определенную реакцию Друманна, который характеризовал обоих
названных деятелей диаметрально противоположным образом. Он был первым из
европейских историков, кто в своей - кстати сказать, панегирической - оценке
личности и деятельности Цезаря выдвинул на передний план его черты
государственного человека и политика.