"Сергей Утченко. Древний Рим. События. Люди. Идеи" - читать интересную книгу автора

у них остается без определения самое понятие революции. Поэтому довольно
часто всякий переворот, независимо от его целей и движущих сил,
квалифицируется ими как революция. Такое понимание революции является
механистическим и по существу даже реакционным.
С этими критическими замечаниями можно согласиться, однако они в
значительной мере ослаблены тем, что сам Н. А. Машкин не дает, к сожалению,
четкого определения понятия революции. По его мнению, революцией следует
считать такой переворот, который вносит в жизнь "качественные изменения" и
устанавливает "новые порядки". Поскольку ни Октавиан, ни его союзники не
ставили своей задачей установление качественно нового социального строя, то
переход к империи, очевидно, нельзя считать революцией. Однако дело едва ли
в задачах, которые в данном случае ставились Октавианом или кем-либо из его
"союзников".
Более того, остается совершенно неясным, почему и в какой степени
субъективистские устремления тех или иных "вождей" движения могут служить
критерием его революционности.
Следует отметить, что далеко не все советские историки античности
разделяют точку зрения Н. А. Машкина. Например, А. Б. Ранович считает
возникновение империи "общественным переворотом". Не очень определенно, но
все же он намекает на революционный характер этого переворота. О
революционном характере событий II-I вв. до н. э. говорит и С. И. Ковалев.
Однако он подчеркивает, что эти события, это "мощное, сложное и длительное
революционное движение не могло перерасти в революцию... Оно было подавлено
и, в конечном счете, привело только к созданию военной диктатуры, к новой
политической системе, известной под именем "империи".
Таким образом, относительно характера перехода от республики к империи
существуют три различные точки зрения. Согласно одной из них (М. Ростовцев,
Р. Сайм и др.), этот переход рассматривается безусловно как революция;
согласно другой точке зрения (Н. А. Машкин), революция не менее безусловно
отрицается. И, наконец, существует как бы "промежуточный" вывод (А. Б.
Ранович, С. И. Ковалев), в соответствии с которым переход к империи является
переворотом, даже революционным движением, однако не перерастающим и не
способным перерасти в подлинную революцию.
Какая же из этих точек зрения представляется наиболее приемлемой?
Обязателен ли выбор одной из них, или возможно еще какое-то иное решение
вопроса?
Прежде всего - о правомерности понятия "социальная революция"
применительно к событиям древней истории. Возможность такого применения, на
наш взгляд, безусловна, хотя и требуется некоторое уточнение самого понятия.
Социальная революция знаменует переход от одной формации к другой, но
вместе с тем вполне возможны, что подтверждается многочисленными примерами,
социальные революции в пределах одной формации (Крестьянская война в
Германии в XVI в., революция 1848 г. в ряде европейских стран и т. п.).
Однако социальные революции - и в этом их главная и наиболее общая черта -
приближают гибель старой формации, отживающего способа производства,
сходящих с исторической арены классов и содействуют утверждению новой
формации и нового способа производства. Причем эта историческая смена
происходит, как правило, не в результате одновременного и однократного
революционного акта, но как итог целой и иногда довольно длительной эпохи
революционных взрывов и потрясений. Недаром Маркс говорил именно об "эпохе