"Леонид Утесов. Спасибо, сердце!" - читать интересную книгу автора

Николая була фамелия Хвельдман.
Если стать лицом к морю, то справа - здание городской думы, в
классическом стиле. Слева - Воронцовский дворец. Здесь бывал Пушкин. Прямо
перед вами порт. Там всегда шумно и весело. С бульвара в порт ведет
знаменитая лестница. Рядом с ней - фуникулер. (Если сказать в Одессе это
слово - никто не поймет, о чем идет речь. Его просто называют "подъемная
машина". Так одесситам кажется короче и понятней.) Вниз - две копейки,
вверх - три. Вниз почти никто не ездит. Зачем? Сойти по лестнице вниз
просто удовольствие. Вверх тоже не очень много желающих. У веселых
одесситов - крепкие сердца. И подъемная машина - вовсе не золотое дело.
Днем на бульваре немного народу. Но те, что сидят на скамейках напротив
"Лондонской" (гостиницы, разумеется), наблюдают "красивую жизнь".
"Лондонская" - это шикарно. Здесь останавливаются знатные иностранцы, свои
миллионщики, кутилы-воротилы, помещики и другие баловни жизни.
К вечеру на бульваре появляется публика, и начинается бесконечное
торжественное шествие "от Думы до Воронцова" и обратно. Идут сплошной
массой, наступая передним на пятки. Барышни, молодые люди, гимназисты,
гимназистки, служащие - все здесь.
Бульвар! Бульвар! Скольких людей ты сделал счастливыми, соединив навеки,
и сколько - несчастными, сделав то же самое.
Музыки на бульваре - хоть отбавляй.
В центре круглая оркестровая площадка. Здесь играет духовой оркестр.
Справа от него, в ресторане с навесом, - итальянский. Слева, в пивной без
навеса, - румынский. Друг другу они не мешают. Играют в очередь.
Духовым дирижирует военный капельмейстер. Иногда, в качестве гастролера,
"сам Давингоф". Я вам его нарисую: худой стройный человек. Вертлявый.
Черные усы, лихо закрученные "по-вильгельмовски". Маленькая бородка того же
цвета. На голове всегда огромный белый колпак, примятый вроде берета.
Он, конечно, музыкант и, если хотите знать, даровитый. Дирижирует в
чрезвычайно оригинальной манере. Движения ритмичны и своеобразны. На месте
не стоит. Пританцовывает, а иногда просто танцует. Его специальность -
вальсы, особенно Штрауса. Тут он великолепен. Он выдумщик. Однажды решил
дирижировать, сидя на белой лошади. Музыканты были в ужасе. Кончилась затея
печально. Лошадь попалась антимузыкальная и при первом аккорде фортиссимо
вздыбилась. Всадник свалился. Правда, в темпе, но лошадь покалечила
нескольких музыкантов. С этого злополучного концерта одесситы стали
называть Давингофа "Марьяшес Второй". Бедный Давингоф! Он не дожил до
джаза, вот где мог бы развернуться его веселый талант! Итак, оркестры
играли по очереди. А я метался между ними.
Все три оркестра были хороши, все мне нравились - и задушевные
румынские скрипки, и задорные, томительные неаполитанские мелодии, и мощные
звонкие трубы, игравшие марши, вальсы, увертюры. Весь их репертуар я знал
наизусть и часто дома распевал мелодии, стараясь передать особенности
звучания каждого оркестра. Отец любил, когда я пел, хотя не имел ничего
общего с искусством. Он был экспедитором и отправлял товары на пароходе из
Одессы в Херсон. И большую часть дня проводил в порту.
Одесский порт славился не только знаменитой лестницей, ведущей из города
в порт, но и эстакадой. Эстакада - это нечто вроде нью-йоркской надземной
дороги. Конечно, меньше шума, но больше веселья. Под этой эстакадой
творились развеселые Дела. Во всю ее длину в маленьких домишках ютились