"А.И.Уткин. Большая восьмерка: цена вхождения " - читать интересную книгу автора

специально написанной им работе, посвященной идее принципиальной
неприложимости его идей к русской действительности). В результате
доморощенные пересказы созданных для специфических условий
макроэкономических постулатов, принадлежащих последней череде Нобелевских
лауреатов (разумеется, американцев; разумеется, рыночников) затмили
самоосмысление и собственный упорный, планомерный труд.
Не будем идеалистами, конечно же, самонадеянные советские экономисты не
могли в скромные краткие годы проделать труд Кальвина, Лютера и Конфуция, не
могли "внедрить" трудовую аскезу своей многомиллионной, зачитывавшейся их
статьями пастве. По многие причинам. Субъективным - не было прозелитической
революционно-религиозной внутренней убежденности. Ее заменял яркий скепсис,
набор средней убедительности логических канонов. Объективная причина -
коллективистское сознание так или иначе отвергало курс на приоритет
самореализации индивида, противилось появлению полюсов кричащего богатства и
молчащей бедности. Нам в дан-


22

ном случае важно не то, что в принципе могло (или не могло) реализоваться, а
то, в каком направлении призванная номенклатурой советская экономическая
наука повела готовый к переменам (как к традиционному еще одному испытанию)
народ в сюрреалистической обстановке 1989-1991 годов, когда все прежде
невозможное стало казаться возможным за несколько месяцев, за 500 дней, до
ближайшей осени.
Российская интеллигенция совершила "грех нетерпения и неуемной
гордыни", она подавила в себе свое главное родовое качество - разумное
сомнение - и бросилась в новый социальный эксперимент с не меньшей страстью,
чем революционеры 1905 и 1917 годов.
Святое и естественное прибежище
Дело не в естественной профессиональной гордости, не в не менее
естественном праве на ошибку, и уж, конечно, не в предпочтении пассивной
бездеятельности. Дело в исконной, не требующей деклараций, органичной любви
к своей стране, которая не позволяет делать ее объектом эксперимента, не
исключающего опасные последствия. Увы, среди нашей интеллигенции возобладали
те, кто непривычно для образованного уха стал называть свою страну "этой"
страной. Можно понять этимологию данного оборота, английского
словосочетания, в котором "эта" (this) - фактически синоним русского "наша".
Но, будучи переведенным на русский язык в другом своем значении - "эта",
данное местоимение стало тем, чем оно и является, - символом отстраненности,
указанием на "одну из" стран. Но "эта наша" страна дана нам в тот миг
вечности, на который простирается наша жизнь.
Сказанное здесь понятно тем, кто думает подобным же образом. Для тех
же, кто живет в "этой" стране, мои слова наивны, если патриотизм
воспринимать как атавизм традиционного общества. Из этой этимологии прямо
выводится негативный знак патриотизма. У такого суждения есть и исторические
основания. Кто станет отрицать, что патриотизм часто служил в России щитом
против критики внутреннего (не)устройства, оправданием смирения с низким
уровнем жизни, примитивными условиями бытия. Патриотизм, действительно,
может быть "последним прибежищем негодяев". Часто цитированные в России, эти