"Аркадий Ваксберг. Из ада в рай обратно" - читать интересную книгу автора

Войдя в раж, никогда не отличавшийся мудростью Зиновьев взялся за
переименование проспектов и дворцов Северной Пальмиры, носивших имена,
ставите уже историческими. Дворцовая площадь и Таврический дворец в
Петрограде получили имя Моисея Урицкого, Владимирский проспект достался
расстрелянному белыми большевику Семену Нахимсону, Литейный проспект стал
проспектом Моисея Володарского, Адмиралтейский - проспектом никому не
известного Семена Рошаля. Мраморный дворец, принадлежавший великому князю
Сергею Александровичу, в одночасье окрестили дворцом бойкого большевистского
журналиста Юрия Стеклова (Нахамкиса).
Потом взялись за города. Жемчужина петроградских пригородов Гатчина
стала называться городом Троцким, другая жемчужина - блистательный
Павловск - однажды проснулся городом Слуцком: эта честь была оказана
какой-то ничтожной большевичке Вере Слуцкой, имени которой нельзя теперь
найти ни в одном справочнике. Одновременно по приказу Зиновьева или с его
согласия в Петрограде и всем Северо-Западном крае, отданном ему на откуп,
производились массовые аресты и расстрелы заложников, - за эти безумства
одного палача (точнее, двух: постыдную честь оказаться убийцей тысяч
невинных людей с ним разделил его сподвижник Михаил Лашевич) приходилось - в
сознании населения - отвечать всему еврейскому народу[7]. Ему приходилось
отвечать и за то, что комиссары с еврейскими фамилиями участвовали в грабеже
православных церквей и зверском убийстве священников.
Ленин хоть тут понял, куда это может завести, и разослал секретное
письмо о том, чтобы ответственным за эти преступления советской власти
(сам-то он, конечно, этот бандитизм преступлением не считал) назначить
русского Калинина, отводя внимание от евреев Троцкого и Каменева[8].
Надо было совершенно потерять разум, но обладать самодовольством
дорвавшихся до власти невежд, чтобы производить сразу же после переворота, в
бурлящей страстями стране, такие демонстративные и наглые эксперименты. На
какую же реакцию "трудящихся масс" рассчитывали эти экспериментаторы? Или
она их вообще не интересовала? А реакция не замедлила. Об этом можно судить
хотя бы по тому, что Совет народных комиссаров вынужден был принять
постановление "об энергичной борьбе с антисемитизмом"[9]. "Погромщики и
ведущие погромную агитацию" объявлялись "вне закона", что на советском
новоязе означало право каждого убивать их без следствия и суда, притом что
любой представитель советской власти мог самостоятельно, по своему
разумению, отнести кого угодно к погромщикам и контрреволюционерам.
Естественно, все, кто не принял режим захватчиков власти, активно
использовали массовые антисемитские настроения в своих целях, установив знак
равенства между большевиками и евреями. Но кто же еще так рьяно и так
успешно способствовал этому чудовищному смещению понятий, если не сами
большевики?
Сталин по-прежнему оставался наркомом по делам национальностей, но не
известны ни одна его строка, ни одно его выступление, которые способствовали
бы (хотя бы в виде попытки) устранению причин, разжигавших нарастающую
ненависть антисемитов. По должности именно он отвечал за урегулирование
межнациональных конфликтов, но все известные нам акции наркомнаца сводились
не к устранению причин, вызывавших антисемитские всплески, а к их
провоцированию. Таковыми были жесточайшие кары, которые (зачастую, правда,
лишь на словах) устанавливались против участников еврейских погромов.
Естественно, они вызывали адекватную реакцию со стороны чекистских жертв, то