"Аркадий Ваксберг. Из ада в рай обратно" - читать интересную книгу автора

реакции", как ее окрестили в советских верхах. Готовились аресты даже
великих ученых с мировыми именами - Ивана Павлова и Владимира Вернадского.
Самое поразительное: им и многим их коллегам вменялись в вину - через
запятую - "антисоветизм, антисемитизм и черносотенство". Здесь важна не
достоверность обвинений (они просто абсурдны, особенно в двух последних
позициях), а сам их факт: антисемитизм рассматривался как угроза советской
власти[26].
Если те судебные процессы, о которых шла речь выше, как и обвинения
академиков, проходили и делались публично и, значит, были рассчитаны и на
какой-то пропагандистский эффект, то засекреченные уголовные дела по случаю
антисемитских проявлений отражали не показушную, а подлинную политическую
линию если и не всего партийного руководства, то хотя бы какой-то его
влиятельной части[27].
Именно под таким углом зрения надо рассматривать ставшие достоянием
гласности лишь через шестьдесят лет дела сибирских писателей и поэтов
есенинского круга, обвинявшихся главным образом и прежде всего в
антисемитизме. Друзья Есенина, талантливые и самобытные поэты Сергей
Клычков, Петр Орешин, Алексей Ганин не раз привлекались к уголовной
ответственности за публичное проявление антисемитизма в кафе, пивных и
других людных местах, где они величали посетителей еврейского происхождения
не иначе как "паршивыми жидами". В обвинительном заключении по их делу
говорилось, что они "ставили своей задачей широкую антисоветскую агитацию
в...в, обработку и антисоветское воспитание молодежи и враждебных к
советской власти слоев населения в...в, выдвигая в качестве конечной
политической цели фашизм. в...,в Главной опорой в проведении поставленных
перед собой задач группа избрала антисемитизм как способ обработки отсталых
слоев в антисоветском, контрреволюционном духе".
В конце концов все они были расстреляны, причем обвинения в
антисемитизме и в финальном приговоре прописаны достаточно ясно. Судьба
сибирских писателей Сергея Маркова, Николая Анова и самого даровитого из них
Леонида Мартынова была чуть менее трагичной - они, к счастью, остались живы,
хотя их московский собрат, поэт Павел Васильев и ленинградский - поэт Борис
Корнилов были расстреляны. Всех их обвиняли в "русском фашизме", мотивируя
это стихами и высказываниями антисемитского характера, подлинность которых
они сами не отрицали: "Главной опорой для победы русского фашизма эта группа
избрала антисемитизм как способ обработки отсталых слоев в антисоветском,
контрреволюционном духе", - говорилось в обвинительном заключении[28].
Высокодаровитый поэт Павел Васильев пострадал по крайней мере за
действительный, не выдуманный следователями, антисемитизм, отчего
доставшийся ему смертный приговор не становится, разумеется, менее
бесчеловечным. Его друг, ленинградский поэт Борис Корнилов, несправедливо
нес на себе эту печать вообще неизвестно за что - вероятно, всего лишь за
близость к некоторым членам "сибирской антисоветской группы", особенно к
Васильеву. Даже то обстоятельство, что его второй женой была
шестнадцатилетняя Ципа Борнштейн, не спасло поэта от этого обвинения,
которое, как видим, в разных городах и регионах страны считалось тогда одним
из тягчайших: Борис Корнилов был расстрелян[29]. В двадцатые годы за это
посылали разве что в тюрьму, да и то смягчали наказание или совсем миловали,
ссылаясь на невежественность предрассудков и на груз царского прошлого. В
первой половине тридцатых никакое снисхождение уже не допускалось: "злобный