"Олег Валецкий. Волки белые (Сербский дневник русского добровольца 1993-1999) " - читать интересную книгу автора

отряда намного тяжелее. На Заглавок они не выходили, но на Столаце
приблизились вплотную к нашей второй группе из трех питерских ребят.
Остальные по непонятным причинам были переброшены на Заглавок. В том бою
погибли Дмитрий Попов, Володя Сафонов и четверо сербов. Питерец Паша
Петренко все же успел прикрыть отход остальных сербов, бешено паля из
пулемета с рук, а сам был ранен в спину. Трупы тогда вынести было
невозможно. На Заглавке от артиллерийского и минометного обстрелов погиб
Костя Богословский, только что приехавший из Москвы, а Саша К. был тяжело
ранен осколком в голову. Контуженными оказались Володя "Бармалей" из
Одинцова и Володя "Егерь" из Ростовской области.
Большая часть "казачьей походной станицы" тогда была на отдыхе, но,
узнав о нападении, они двинулись на Заглавок и даже под сильным огнем успели
взобраться на него, в результате чего противник Заглавком овладеть не сумел,
но из штаба пришел приказ об отступлении, совершенно непонятный для нас.
Потом часто ругался Велько, проклиная каких-то начальников, бездарно
погубивших людей, а своих детей отправляющих на войну только по безопасным
тылам.
Нашему отряду повезло, что он не был собран весь вместе на горе, иначе
бы потери были куда больше. Люди были распределены непродуманно, маневренные
действия отсутствовали, да если и были, то, как правило, несогласованные с
артиллерийским огнем, что обрекало операцию с самого начала на поражение.
Действия командования для меня были непонятны. Помню, как-то нам
сообщили, что ожидается авианалет на неприятельские позиции в селе Джанкичи,
которое находилось под нами.
Я тогда вместе с Асом и Сашей Кравченко устроился на краю Заглавка, с
нетерпением ожидая зрелища авианалета. К моему разочарованию, прилетел
какой-то сербский спортивный самолет. Противник открыл по нему огонь из
зениток, но тот все же успел сбросить несколько бомб на позиции неприятеля,
где раздался взрыв и поднялся высокий столб дыма, и с этим отбыл. Никакой
связи с действиями пехоты вообще не было, словно кому-то не терпелось
испытать самолеты. Что же касается моего ранения, то в госпитале мне дали
инвалидную коляску. На ней я лихо разъезжал и иногда получал в ней же,
практически не вставая, кое-какие инъекции. Кроме меня, в госпитале было
немало раненых, но в основном, конечно, там находились гражданские лица, так
как это была мирная Сербия.
Я успевал познакомиться с разными людьми, и ко мне, в общей массе, люди
относились с уважением.
Встречались довольно интересные случаи. Одна девушка лет двадцати, так
же, как и я, разъезжавшая на коляске, была одной из выживших после того, как
мусульманское командование устроило под мусульманской же Сребреницей резню с
поджогами в нескольких захваченных сербских селах. В физиотерапии лежал
мальчишка 12-ти лет, воевавший с карабином в руках.
В больнице я познакомился с весьма радикальным и необычным для меня
взглядом на курение. В одной палате со мной лежал тяжело раненый Бобан
Инджич, командир интервентной четы, и как-то к нему пришли посетители,
человек десять его боевых товарищей. Все они, как один, сели на кровати и
задымили, благо, что не забыли открыть окно.
Прошло еще десять дней, хирург определил, что я здоров, меня посадили в
машину и отправили в Вышеград, где я встретил недавно возвратившегося из
Петербурга Валеру Быкова, бывшего бойца 2-го РДО. Валера в одном из боев был