"Сергей Валяев. Топ-модель" - читать интересную книгу автора

беззаботное: "рио-рио-рио".
- Ах, вот где наша Маша, - человек наклоняется надо мной и капли
краски с полов халата капают на меня, и я окончательно осознаю, что это
вовсе не краска - это кровь, насыщенная гемоглобином, это кровь моих
когда-то живых и счастливых подружек.
Однако не это самое страшное. Человек не имеет лица - вместо него
новогодняя маска жизнерадостного ушастого зайца с розовыми по цвету,
упругими щеками.
- Не бойся, Маша, и запомни, - протягивает окровавленную руку к моему
лицу, - жажду власти утоляют кровью. - Алая капель усиливается, заливая
меня. - Умирать не страшно, страшно жить. Не трусь, я самый опытный.
Главное, рука у меня твердая. Дай-ка, мне свою ручку, - достает меня. -
Какая она у тебя, как веточка...
И я, пытаясь вырваться из смертельного цапа, кричу. Мне страшно и я
кричу, и так страшно кричу, что человек в окровавленном халате с кухонным
резаком исчезает прочь, словно растворяясь в светлой волне наступающего
дня.
Я утираю кровь со своего лица - это уже не кровь, это слезы. Они чисты
и солены, как мое любимое море. И, вспомнив о нем, я освобождаюсь из плена
ночного кошмара и обретаю чувство уверенности и защиты. Пока есть море,
говорю себе, ничего плохого со мной не случится.
Я любила и обожала море. И однажды поплыла к горизонту. На спор с
девчонками. Мне хотелось тронуть рукой ленточку там, где кончается море.
Вот такая глупая и безрассудная мысль одолела меня в мои лет десять. И все
из-за того, что уже тогда личное тщеславие раздирало мое монголоидное,
обжаренное южным солнцем тельце необыкновенно, как плющ - бетон нашего
балкончика.
Именно с этого балкона я любила глазеть на море, когда просыпалась
поутру. Оно никогда не повторялось, и напоминало чаще всего огромное
плодородное вспаханное поле с теплыми и уютными перелесками. Единственное,
что на нем не прорастали - это деревья, вернее они вырастали на дне и
назывались водорослями. Мне нравилось нырять и парить среди деревьев моря.
Было такое впечатление, что я подводная птица.
И это впечатление усиливалось от полета со Скалы. Скала - любимое
местечко для всей ребятни городка Дивноморска. Здесь был своего рода
островок нашей детской свободы - три скалы, выступающие в море, как
пиратский парусник. И с самой высокой скалы мы гачили, похожие на боевых
чаек. Похожие - и скоростью полета, и восторженными воплями. Разумеется,
родители запрещали нам эти полеты. Однако, что может быть сильнее желания
нарушить строгий запрет?
Но главное, упоительное чувство полета в синем пронзительном вольном
пространстве, а после - влёт в иную удивительную стихию, где нет дневной
жарыни, пылевых смерчей и надоедливых взрослых, пытающихся всегда
навязывать свои странные представления о жизни.
И чем дольше ты находился в подводной мире, тем больше тебя уважали в
надводном. Таковы были законы нашей дивноморской мелюзги. Мы любили до
одури спорить, кто быстрее, сильнее и выше. Олимпийское движение, и только.
Теперь-то понятно, что каждый боролся за лидерство, каждый хотел быть
первым, каждый утверждал свое маленькое "я" в большом помойном мире.
Тогда мы этого не понимали, и соперничество принимали за игру.