"Сергей Валяев. Экстремист" - читать интересную книгу автора

Мы ему напомнили - ором: туда, еп`мать, твою мать! И скоро за
тонированными стеклами поплыла знакомая дачная местность. Ба! Скорее
незнакомая. Я увидел построенные и строящиеся кирпичные хоромы. Было такое
впечатление, что десяток удельных князьков решились обосноваться на
прекрасном берегу Истры. Я выматерился: что за дела, господа? Народец
давится жареной селедкой, а тут такой строительно-ударный шабаш?
- Саша, ты люмпен, - смеялись друзья. - У нас большие перемены. Чем
лучше пэздишь, тем больше процветаешь. Вон, например, хоромы Тимура? Он же
Чмо, он же Поц, он же Плохиш, он же Пятачок. Жирует, пидор, и в уст не
дует. И таких, как он...
- Вот это сучье племя я бы зажарил на вселенской атомной коптилке, -
не без пафоса проговорил я. - Ничего, ещё не вечер, господа.
Впрочем, ошибался. Сгущались сумерки, они были сиреневые и пахли
мятой, полынью и будущим теплом. Деревянный дом встречал нас черными
окнами. Был построен в тридцатые годы и подарен моему деду наркомом НКВД
Ежовым. Можно только догадываться за какие заслуги перед сталинской
Родиной? В 1939 году дед был отправлен в дружескую тогда нам фашистскую
Германию в качестве нелегала, где и пропал без вести. А дом остался, как
память о том яростном и кровавом времени. И сохранился хорошо, несмотря на
годы. Тем более Полина наведывалась сюда раз в неделю и поддерживала в нем
жизнь.
Я растопил баньку - горький дымок закурился в глубину темнеющих небес.
Что может быть лучше русской баньке, врачующей тело и душу. Друзья
отхлестали меня березовыми веничками и так, что пять лет в зоне улетучились
вместе с обжигающим паром. Потом мы сели под старую яблоню, где стоял
рубленый когда-то мной столик, открыли две бутылки родной.
О чем могут говорить друзья после долгого молчания? Обо всем и ни о
чем. И зачем говорить, если и так все понятно без слов-пустышек. Службу
безопасности продали, как дворовую девку. Тот, кто ещё служит, превращены в
мифологических трупоукладчиков и монстров. Нас боятся и ненавидят. А мы
любим свою больную отчизну и хотим защитить её от ядерных всполохов. Как
говорится, натерпешься горя - научишься жить. После смерти.
- Не, помирать нам рановато, - утверждал Хулио. - Еще поживем на зло
врагам.
- Как будто и не было пяти лет, - высказал я мысль, - у параши. И,
кажется, ничего не изменилось?
Ничего не изменилось, согласились приятели, блеск и нищета переломного
периода. Кому в зубы балычок, кому - костлявый сучок. Кому - мелкооптовый
минет, а кому - пламенный привет. От родного правительства. Кому - квасок с
хренком, а кому - в зад пинком. Из жизни. А что делать - диалектика
социалистического капитализма: кто не смел, то и не съел. Все, как в
джунглях Амазонии.
- Не, у нас круче, - сделал очередной вывод Резо. - У людоедов бомбы
"А" нету, им хорошо.
- И нам неплохо, - подняли мы стаканы со светлой, - хотя сидим с
чушками "А". Так выпьем же за мир во всем мире! И за нашу победу! - И мы
выпили за себя и тех, кто находится на передовой линии невидимого фронта,
где наш тоже ждали честь, слава и доблесть. Это в лучшем случае. В худшем -
безвременная погибель в могильном окопе. И все эти перспективы бодрили. Как
бренное тело, так и клокочущий дух.