"Сергей Валяев. Провокатор" - читать интересную книгу автора

- Можно выйти? - не выдержал я.
- Вот-вот, товарищи, - сказала Савввина. - Товарищ Александров, да
какой он после всего мне товарищ?.. Так вот, наша профсоюзная организация
отметает его грязные домыслы и выражает ему недоверие. Мне стыдно, что я с
вами в одном коллективе!..
- А я вообще... вообще... отказываюсь с ним дышать одним воздухом!.. -
истерично вскричала крупная девица Белякова и вся в слезах выбежала вон.
- Коллектив вас отторгает, Александров, - широко улыбнулся начальник
управления. - Я полностью поддерживаю товарища Савввину в том, что,
руководствуясь историческими решениями...
- Мне бы в уборную, - снова выступил я.
- Во-о-о-он! - затопало ногами руководство. - Мерзавец!
- А где культура, блядь, речи?
- Во-о-он, сволочь!!!
Я пожимаю плечами и отправляюсь в кабинетик. Там я тружусь на ниве
культуры. Вместе со мной работает истеричная, но удобная Белякова. Она стоит
у окна и переживает. Я закрываю дверь на ключ и предлагаю:
- Ну что, давай потрахаемся напоследок? От всей души.
- Давай, - говорит Белякова и, задирая платье, привычно ложится жирным
животом на стол.
На ней были кумачовые трусы. Я хныкнул и принялся стаскивать с
увесистой жопы флажок непорочности.
- И, руководствуясь историческими решениями, - сказал, глядя на девичьи
ягодицы: они были кочковаты и в их глубине хлюпала западня, поросшая
рыжеватым мхом вожделения, - мы запихнемся в счастливое будущее...
- Мы будем дышать в унисон, - проговорила восторженная дура.
- Вот именно! Дыши глубже!
- А-а-а-а-а! Не туда!
- Туда, милочка, туда, - был решителен и стоек.
- Больно-о-о!
- Терпи! За все надо платить. Тем более за предательство.
- Ау-ау-ау-ау-ау!..
...Теперь я работаю на литературных договорах. Меня кормит моя же жена
О. Александрова. Если ей это надоест и она меня бросит, то я умру с голоду.
во дворе Кулешова били - он был самый слабый и чахоточный, истомленный
голодом. У бабки пенсия вышла маленькая, на один вздох, - и Кулешову, семи
лет от роду, приходилось приворовывать, чтобы жить. И не умереть. Когда
попадался и когда за такое безобразное дело его калечили, не плакал -
сжимался в комок.
(Комок в горле? Или как, диспетчеры чужих судеб в бронированных,
лакированных автокатафалках?)
Он не плакал - сжимался в комок скорее по природному, звериному
инстинкту и держал удары, слушая себя.
Его били за перезревшую гниль яблок, абрикосов, вишен, слив, винограда,
арбузов, ананасов, бананов, плодов манго, за силикатный хлеб, за солнечный
початок кукурузы.
И в то время, когда жизнь пыталась перелицевать Кулешова, в стране
происходили следующие странные события: на блаженный остров коммунизма
съезжались те, кто понял, что кукурузный початок не только царица полей, но
и прямое доказательство политической лояльности и личного благополучия. Если