"Сергей Валяев. Провокатор" - читать интересную книгу автора

- Дядя Ваня?
- Кто здеся? - спросил тот и разлепил веки: под ними катались
бессмысленные ртутные зрачки.
- Я.
- А-а-а, ты, Сашок? Пш-ш-шли.
И они шли. Маленький Кулешов страдал от грузного, неуправляемого
старшинского тела, но пытался быть мужественным и верным поводырем - у дяди
Вани можно было найти пайковую тушенку и хлеб.
Однажды я отправился в булочную. В доме не было хлеба. И отсутствовала
жена О. Александрова, если бы она была, а не в очередной командировке, то я
бы сидел на кухне и тукал на машинке, а супруга каруселила бы по магазинам.
Итак, бренча мелочью, тогда были такие простые копеечные времена, я
зашел в магазинчик. В булочной своей жизнью жила очередь. Я на дух не
переношу очередь. Меня тошнит от очередей. Я начинаю чувствовать себя
бесхребетной скотиной в стойле, где выдают коммунарскую кормовую подачку. И
поэтому, прихватив булку за восемнадцать копеек, там даже ценник показывал:
18 коп., и обогнув вымуштрованную дефицитом толпу, как фрондер, бросил
кассирше двадцатикопеечную монетку:
- Сдачи не надо!
И собирался уже покинуть место событий, как вдруг услышал
неблагозвучный голос:
- Молодой человек, этот хлеб - двадцать пять копеек.
- Восемнадцать!
- Двадцать пять, я говорю.
Очередь злорадостно забурлила - это была минута ее торжества. Но я
повел себя странно; странно в первую очередь для самого себя, а уже потом
для публики.
Я шаркнулся к двери, душа булку в руке, выскочил на свободное
пространство улицы и помчался по нему, как кастрированный конь из стойла. И
никакая сила не в силах была меня остановить.
в комнате, узкой, как школьный пенал, теснились солдатская
металлическая кровать, шкап-гигант и стол, на котором снарядами валялись
банки с тушенкой и куски хлеба.
Кулешов плюхал Иван Иваныча на койку и, не обращая внимания на
беспамятный ор соседа, кромсал ножом неуступчивую жесть, как сумасшедший
Николаев ножницами кромсал газеты, и безобразно нарезанная бумага забивала
квадратные метры комнаты, шурша по ночам горькой травой; наконец мальчик
открывал банку - пьянел от душистого мясного запаха. А старшина милиции Иван
Иванович Цукало ворочался на койке и требовал к себе пристального внимания.
- Сашок, жри-жри! Ты у меня будешь верным продолжателем дела Ленина,
блядь, Сталина. Вытянешься и пойдешь по моим стопам. Хотя сейчас работа не
работа. Не имеете права выбивать мне зубы! Я буду жаловаться! Во гниды!
Не-е-ет! Прав был Лаврентий Павлович! Одну половину коммунистов на
лесоповал, другую - к стенке. И был бы коммунизм! А при коммунизме, Сашка,
жизнь заепись! Сказка! Водки запейся. Тушенки зажрись. Хочешь коммунизма?
- Хочу.
- Э, брат! Для этого надобно всю нечисть под корень! Вот ты носишь в
сердце своем имя товарища Сталина?
- Ношу.
- Тогда я тебя стрелять не буду. Таких, как ты, знаешь как мы пуляли?