"Сергей Валяев. Провокатор" - читать интересную книгу автора

Нет, тебе еще двенадцати нет. А если будет, ты мне скажи - и я тебя
стрельну. Как двенадцать годков исполняется, можно стрелять. По закону. У
нас все по закону. У нас должна быть диктатура закона! - Погрозил мозолистым
пальцем. - Вот помню: выводим на рассвете вражье племя. Такие безобидные,
такие несчастные, такие нежные, со сна-то, но если вглядеться личина врага
всего трудового народа. Ставишь братика к сестричке, сестричку к братику...
Мы что, звери? Детей нельзя отрывать друг от дружки. И хлоп одной пулей
четыре черепушки. Хрупкие черепушки у вас-то. Фарфоровые, блядь. Опять же
три пули экономии. Ты чего не жрешь? Жри. И расти. А когда двенадцать годков
подойдет - ко мне: дядя Ваня, стреляй! Готов к труду и обороне! Ты готов?
- Готов!
- Тогда лицом к стене.
Маленький Кулешов, одурманенный жирной пищей, привычно и послушно
становился к стене - это у них была такая игра. Кулешов стоял у стены и
чувствовал себя счастливым.
- Бах! - рычал Иван Иванович, и мальчик по стене сползал на пол, лежал,
ждал храпа, и он появлялся, спокойный, грассирующий. Он заполнял собой
комнату, дом, двор, улицу, площадь, город, дома, дворы, улицы, площади,
города, и эти спокойные, грассирующие звуки напоминали трибунные речи
неполноценного инородца.
Почему же я так постыдно улепетывал из булочной?
Я украл булку, и хотя у меня были смягчающие мою вину обстоятельства,
тем не менее мои преступные деяния попадали под УК - Уголовный кодекс.
"Общее пренебрежение к человеку, его правам и свободам, провозглашение таких
безнравственных принципов, как "лес рубят - щепки летят", более всего
отразилось именно в уголовном праве". То есть у меня был школьный приятель,
который по своей интеллигентской привычке к справедливости встрял в
общепитовскую свару - и теперь своим ударным зековским трудом выполняет план
по сибирской древесине.
М. тревожно звонит в колокольчик: дзинь-дзинь-дзинь. Он недоволен
работой актеров. Он пытается с их помощью реанимировать труп пьесы.
- Сколько я вам говорил - бытовщины не должно быть. Все несут главное,
основное. Шум угрожающий, на его фоне бабьи голоса! Кликуша не должна
бытовить. Надо найти неожиданно парадоксальные интонации - более резко,
торопливо и бредово. А то кликуша у нас говорит деловым голосом, как в
очередях за селедкой. А надо, чтобы зазвучало как у галлюцинир-р-рующей!
Попробуйте еще раз!.. И еще: контрапунктом идет злобная фраза - и пение! Все
на большой эмоциональности, многие и вправду страждут и во лжи ищут защиты.
Во лжи ищут защиты!.. Понятно? Тогда прошу покорно!..
Опустив голову и сутулясь, сбегает в зал; торопится к столику. В
боковой двери, путаясь в толстой портьере, появляется человек во флотской
форме. Военмор близоруко щурится, в его руках кулек с вишней.
- Что такое? Кто позволил?! - в бешенстве орет М. - Зачем здесь? Пришли
подсматривать?! Не выйдет! Прочь из моего театра!
- Извиняюсь я, - бросает вишню в рот Военмор. Из кармана кителя тащит
револьвер. - Во-первых, театр - гостеатр... и... Я здесь как
представитель... Главреперткома! Вот, ознакомляйтесь!.. - Сплевывает
косточку во флотскую ладонь. - С моим мандатом!
- Пр-р-рекрасно! Великолепно! Хор-р-рошо!.. Замечательно! - истерично
вопит М. - Все стало сразу на свои места! Был друг - да вдруг!.. Я всегда