"Сергей Валяев. Провокатор" - читать интересную книгу автора

- Спасибо-спасибо! - И в ужасе бросаю трубку.
Боже мой, злосчастная Белоусова, кажется, догадалась о моих намерениях
проникнуть на мельпоменовские задворки посредством моей романтической любви
к ней, потасканной потаскухе, или, как бы выразился точнее Цава, посредством
полового сношения в перерыве между двумя театральными актами, то есть в
антракте. И он прав, мой друг, за все надо платить. Даже за власть над
другими.
Плата за власть.
Облака были осенние, ординарные. М., режиссер Первого революционного
театра, прятал рафинированное лицо от мороси в твердую телячью кожу
воротника комиссарской куртки - куртку подарил Величко. Он навел справки о
Величко. О Величко он толком ничего не узнал. Или узнал все: человек с
барбарисовыми от бессонницы глазами на вопрос отвел взгляд и ответил строго,
что сведениями не располагает, но, прощаясь, щелкнул пальцами и улыбнулся,
человек в ромбах; он совершил больше, чем подвиг, он щелкнул пальцами;
щелк! - как выстрел. И теперь М., сдирая с птичьих плеч колом стоящий
подарок комиссара, понимал: Величко нет. Он был и его нет, осталась лишь
выскобленная донельзя телячья шкура. И это все? Нет, сохранилась газетка, и
в ней - ор Величко: "Попробуйте изолировать ребят от таких событий, как
процесс вредителей! Среди детей, которых я знаю, помилование вредителей
вызвало целую бурю негодования. Как же так, предали страну, хотели обречь на
голод рабочих и крестьян и не были расстреляны?"
М. увидел свои руки, они лежали, чужие, на столе, и в них пульсировала
засиненная венами, умирающая кровь. Первое, что сделают, подумал он,
перебьют пальцы; и услышал тишину. В его театре - и тишина? Разве можно
расстрелять театр? Театр-труп? Он сжал пальцы, они еще могли душить; он
стремительно бежал по темному коридору - никого-никого-никого, он выбегает
на сцену. Никого? Но пиликает скрипка из оркестровой ямы конституционные
звуки скрипичного смычка.
- Эй-е-е-е!.. Эй-е-е-е! - Крик ярости неистребим; театр нельзя
расстрелять. - Эй-е-е-е!.. В яме?!. Кого хороните, душеприказчики!
- О! Мастер! О! Мэтр! Ты?.. - Из подпола карабкается Сигизмунд, он лыс,
мясист, лоцмейстер оркестра; он добр и вечен. - О, люди! Люди сказали, у
Мастера сердце! И я им поверил! Тьфу... Как я мог людям поверить? Какое
может быть сердце?..
- Что сердце? Душшша!
- Вот-вот! Я в текущем моменте спрашиваю себя: Сигизмунд, где ж твоя
душа? И имею на это ответ: ушла от страха в пятки. Тс-с-с!.. Но я ее грею,
грею... - Наконец выползает на подмостки; ноги его обуты в валенки, большие,
не по размеру. - И моему ревматизму по всему телу хорошо. И мне...
- Ты лучше скажи, золото мое, где актеры? Где?.. Почему я не вижу
работы?.. Что пр-р-роисходит?.. Где театр?
- Что на это может сказать старый, глупый и бедный еврей Сигизмунд? Что
он вообще может сказать? Он может сказать: когда взяли Рубинштейна из
Большого, всем сделали предупреждение - враг народа, и я поверил: Рубик из
Большого - враг; когда взяли Гордона из Малого, я тоже поверил - Гордон есть
вредитель и саботажник; когда ж взяли Осю с Эстрады и сказали: Ося есть
наймит иностранного капитала, тогда я сказал себе: Сигизмунд, вспомни
пословицу.
Когда тебе один раз сказали, ты поверил; когда сказали то же самое