"Карел Ванек. Приключения бравого солдата Швейка в русском плену." - читать интересную книгу автора

- Увы, мы действительно в России, - вздохнул старый капрал возле Швейка. -
Но тут не так, как мы себе представляли. Я сам поднял руки вверх, а они
мне за это рожу расквасили, забрали у меня часы, отняли бритву, вытащили
из кармана кошелек и не оставили даже зеркала. Два дня уж, как я не ел. Да
с ними и не договоришься.
- Нынче тебе дадут еду, - утешал его Швейк, - писарь им приказал. Видите
ли, братцы, это потому нам тут так плохо, что о нас не знает их император
или царь, как они его называют. Он очень порядочный человек и нас, чехов,
очень любит; он вообще чувствует по-чешски и по-славянски, это я знаю от
самого доктора Крамаржа.
И Швейк рассказал, как на одном собрании ораторы уверяли, что царь ни о
чем ином не думает, как только о спасении чехов и славян, и, вспоминая
цветистые фразы, которыми зажигали народ на собраниях и митингах, он сам
пришел в восторг:
- Вот, друзья, как только царь узнает, что мы здесь, возможно, что он нас
пригласит к себе в Петроград и покажет нам, как он правит Россией. Сперва
была бы, господа, аудиенция, потом угощение, вечером - дворцовый бал и Бог
знает что еще. А я бы там, ребята, подцепил себе какую-нибудь блондинку
княжну или графиню, жену какого-нибудь гофмейстера...
- И говорил бы ей: хорошо, да-да! - добавил со смехом капрал. - Ведь ты бы
не сумел с ней и двух слов связать.
- Это правда, тяжело договориться с жителями враждебного государства, раз
они говорят на чужом языке. Да ведь часто бывает, что и муж с женой не
могут сговориться, - старался убедить слушателей Швейк. - Это было в
Крочеглавах. Один углекоп Янда озлился за что-то на свою жену, и она с ним
перестала разговаривать. А он, чтобы отплатить, тоже перестал
разговаривать с ней. Когда им нужно было сказать что-нибудь друг другу,
они писали мелом на столе. Случилось мужу заболеть, и он целую неделю
пролежал дома. Но в субботу доктор уже не признал его больным и говорит
ему: "Господин Янда, в понедельник идите на работу". Приходит он в
воскресенье из пивной, жена ждет его к ужину; он поужинал и пишет мелом на
столе: "Утром я иду в шахты, разбуди меня в четыре часа!" Жена прочла,
ничего не сказала и пошла спать. Просыпается он утром, жена мелет кофе, на
дворе белый день, а на часах половина восьмого. Муж испугался, вскочил,
начал ругаться и кричать на жену: "Ты почему меня не разбудила?" А она, не
отвечая, показывает ему на стол. Он идет к столу, а там под "разбуди меня
в четыре, я иду на шахты" рукой жены написано: "Вставай, уже четыре!" А
затем: "Уже четверть пятого, вставай же скорее!" - Швейк на минуту
задумался, а затем продолжал: - Или этот Голечек, что квартировал в
Розделове. И он и его товарищ, некто Ферда Беран, - оба чехи, а не могли
ведь договориться. Часто в языке не хватает точных выражений, и оттого
бывает много всяких недоразумений. Вот, например, дипломаты; они должны
специально учиться по-французски, потому что этот язык такой, что на нем
можно говорить как раз не то, что думаешь. Этот Голечек женился на некоей
Эмме Петржилковой из Унгоштя, а Беран ухаживал за ней еще раньше, и когда
его товарищ женился на ней, то у него этот самый аппетит-то и разыгрался.
Она была дюжая женщина, такая полная и мясистая. У нее был задок, как две
ватные подушки, и когда она шла, то так им вертела, что у всех мужчин
текли слюнки. И вот сидит один раз Беран с Голечком в пивной. Беран и
говорит, когда Голечек собрался уходить домой: "Я тебе завидую, приятель: