"Константин Ваншенкин. Армейская юность " - читать интересную книгу автора

прибавили в росте по нескольку сантиметров. А как выросли наши души и
характеры!
Армия многому научила нас. Это были наши университеты. Одних она
приобщила к технике - к танку, пушке, самолету, других научила владеть
топором, пилой и лопатой. Война разбудила многие таланты, как всякая
трагедия в жизни народа.
А близость к природе, к земле, на которой лежишь, по которой идешь,
которую копаешь!
Армия научила нас мужской дружбе, - мы знали, пожалуй, только детскую.
Мы ушли юношами, а вернулись мужами.
Скольких обрели мы новых друзей и скольких из них потеряли, чтобы не
забыть никогда!
А разве можно забыть геройство гвардейских дивизий, железную дисциплину
военных училищ или запасные полки, рвущиеся на фронт из каких-нибудь далеких
тыловых лагерей. Разве забудешь безмолвный Донбасс сорок третьего года,
разбитые города Белоруссии и знаменитый Бобруйский котел, где на много
километров сплошным навалом, друг на друге - искореженные немецкие танки,
орудия, бронетранспортеры, машины. А взятие нами Вены! А конец войны! А
бесчисленные встречи в избах и хатах, в коттеджах и виллах на огромных
дорогах войны! Армейская жизнь была суровой, но сколько в ней было
неожиданного тепла! Я служил еще по первому году, когда однажды к нашей
землянке подошел сержант из соседней роты и спросил: "Помкомвзвод дома?"
Этот вопрос потряс меня. То есть как дома? Дом далеко отсюда. Разве здесь
дом? А спустя несколько месяцев я и сам говорил так.
Столь же удивительным казался мне вопрос комбата к старшинам:
"Покормили людей?" Чего, мол, их кормить? Сами поедят, только дай! Или:
"Первая рота покушала? Вторая рота покушала?..." Это слово "покушала" (не
"поела") казалось нарочитым, пока я не почувствовал, что оно имеет особый
оттенок - не слащаво-городской, а уважительно-деревенский: покушала.
Мы были очень, очень молоды. Когда я смотрю на семнадцатилетних
мальчиков, то думаю: "Неужели мы были такими? Если на него нагрузить все,
что было на нас, да чтоб он прошел столько, сколько мы, пусть вполовину
меньше, - он же умрет! А может быть, это только кажется?..."
По натуре своей мы действительно мирные люди. Я никогда не встречал
человека, который хотел бы войны. Но раз уж враг напал на нас, мы воевали.
Это было главным, и нам не приходилось раздумывать, чтобы найти это главное
место в жизни.
В жизни каждого юноши наступает момент, когда необходим качественный
скачок. Мы перешли в новое качество, надев красноармейские шинели.
Мне жаль тех людей моего поколения, кто не служил в армии рядовым.
Иногда, собравшись с друзьями, мы под настроение, к месту, начинаем
рассказывать о своей службе, о военной поре; мы увлекаемся, перебиваем друг
друга и самих себя, перескакиваем с одного на другое. А те, кто не был там,
тоже слушают с интересом. И как это ни странно, менее других фигурируют
здесь так называемые боевые эпизоды.
Нет, это истории скорее познавательного характера, забавные и
грустные, - о себе и встреченных тобой людях, истории, ограниченные рамками
времени и обстановки. И едва ли не главное в них - это множество деталей,
подробностей, которые, если не вспоминать их, постепенно выветриваются из
нашей памяти, заменяясь другими.