"Константин Ваншенкин. Сухая сосна " - читать интересную книгу автора

принадлежали поселковому Совету. Глеб Васильевич не имел права свалить ни
одного ствола. Но ведь близилась зима, а печей, облицованных синими уютными
изразцами, было в доме немало.
Сухая сосна стояла у переднего угла, по краю аллеи. Она была не совсем
сухая, не совершенно высохшая, как столб, по которому стукнешь обухом или
даже палкой, и он звенит, - но сухая. Лишь на самом верху, на двух сучьях,
оставалась не только рыжая, но и тускло-зеленая хвоя. Она была обречена, эта
сосна, она стояла слишком близко от дома, корни ее были давно и непоправимо
повреждены, - и теперь она стремительно угасала. Она не погибала, она,
собственно, уже погибла. Она и по виду была уже легкой. Всякий, кому
доводилось поднимать на плечи сосновые кряжи, знает, сколь разительно
отличаются по тяжести сырой от сухого. В этом поджаром стволе сохранилась
лишь самая малая часть былых его соков.
В тот день, перед сумерками, Ариадна Арсентьевна постучала в нашу дверь
и сказала мне доверительно, как умеют артисты: "Зайди, пожалуйста, на
минуту..."
Я, недоумевая, вышел за ней и увидел впереди покорную спину Коли. В
большой комнате она усадила нас на бархатный диванчик и, глядя сразу обоим в
глаза и грустно улыбаясь, четко объяснила, в чем дело, и попросила никому не
рассказывать.
Мы, польщенные доверием, обещали и в довершение беседы получили по
темно-коричневой рубчатой ириске. И в это время через комнату прошел Глеб
Васильевич со своим приятелем, который часто бывал у него. Они прошли
быстро, словно только что решившись.
Ранней весной, еще по снегу, в поселке стреляли собак, сперва говорили,
бешеных, потом - просто бездомных. Наклеили объявления на заборах и столбах,
призывающие не выходить на улицу в определенное время, и подняли пальбу из
винтовок. Это были молодые ребята, осодмильцы. В соседний двор забежала
собака, они за ней и все никак не могли попасть, а живший там красный
командир вскочил на стул и через форточку с первого раза уложил ее из
револьвера. Мы с Колей, конечно, только слышали об этом, - на улицу нас
тогда не пустили. Не хотели пускать и теперь, но мы пробились, даже Коля.
Глеб Васильевич, высокий и стройный, стоял около сосны и, подняв пилу,
шаркал подпилком по ее зубьям. Потом они пригнулись и начали. Приятель пилил
напряженно, втянув голову в плечи и держась за ручку пилы обеими руками. А
Глеб Васильевич, широко расставив ноги, действовал одной рукой; вторая,
согнутая в локте, была картинно уперта в колено, он напоминал человека,
сидящего на низком диване. Со свистом летели на две стороны желтые щепотки
опилок.
Они пилили не сразу до конца; время от времени вынимали синее полотно
пилы из разреза и опиливали сосну с другого бока, так, чтобы она упала туда,
куда им было нужно.
И вдруг они быстро выдернули пилу, я еще заметил восторг в тихих глазах
Коли; вершина качнулась, и ствол сначала очень медленно - так, что Глеб
Васильевич, перед тем как отпрыгнуть, еще нарочито небрежно подтолкнул его
рукой, - а потом все стремительнее, чертя гигантскую дугу в вечереющем
воздухе, стал падать и с треском рухнул точно посередине аллеи. В нем еще
была своя мощь.
Они на миг словно испугались и раскаялись. Будто результат их действий
оказался для них неожиданным.