"Константин Ваншенкин. Сухая сосна " - читать интересную книгу автора

пустить не можем.
Он предупредил, что если это обман, то она за него ответит, и отошел от
дверей.
Теперь, набившись в нашу комнату, все напряженно слушали, как он ходит
по аллее. Он ходил быстрее и быстрее, потом стал прыгать на месте, потом
пробежался немного, потом резко до калитки и обратно - будто кого-то
догонял.
Снова настала тишина, и снова стук в дверь, только он не был таким
сильным.
- Послушайте, - сказал человек, - вы же не одна. Пустите меня
погреться.
- Здесь одни женщины, - возразила Колина мать.
- Ну и что же, - настаивал он. - Что я вам сделаю, я же из милиции.
- А откуда мы знаем, что вы действительно милиционер? - спросила моя
мать.
- Давайте я подойду к окну, а вы на меня посмотрите, - предложил он.
- А может быть, вы убили милиционера и надели его форму? - высказала
предположение Колина бабушка.
Он засмеялся.
- Еще немного, и я замерзну совсем. Вы видите, я же не ломаю вашу
дверь.
- Не так-то ее просто сломать, - заметила Ариадна Арсентьевна.
Ему велели стать на дорожке против нашего окна и приспособились
смотреть сквозь двойное стекло, отодвинув внутренний ставень.
В лунном морозном свете, среди недвижных деревьев, приплясывал на месте
невысокий и нестрашный милиционер. Они смотрели довольно долго, боясь
ошибиться, желая удостовериться, что это настоящий представитель власти. А
он все прыгал и хлопал в ладоши.
- Ну, что? - спросила хозяйка.
Колины мать и бабушка были тихие женщины, но за долгие годы жизни без
мужчин они привыкли принимать самостоятельные решения. Они предлагали
пустить. Моя мать тоже не возражала.
- Ну что же, - вздохнула Ариадна Арсентьевна. - Быть по-вашему.
Пожалела она его или хотела заручиться его сочувствием? - ведь она ни
на миг не забывала, зачем он пожаловал.
Загремела щеколда, подняли огромный стальной крюк, дверь с визгом
растворилась, и он вошел в облаке морозного пара, синий от стужи. Он еще
долго топал ногами, дул на руки, сморкался и вытирал платком слезящиеся
глаза. Потом пристроился у самой двери, на табурете.
И тут отдаленно скрипнула калитка, затрещали по снежку шаги,
замедлились у нашего окна, и отец условным стуком четырежды щелкнул по
стеклу. Мать бросилась открывать.
Пройдя по такому морозу от станции, отец все еще был занят тем, чтобы
сегодняшнее опоздание выглядело достаточно убедительно и не вызывало
сомнений в его служебной целесообразности. Он был сдержан и исполнен
достоинства. Он был так увлечен этим, что почти не обратил внимания на
милиционера, посмотрел на него столь равнодушно, будто тот навещал нас
регулярно, много раз.
И милиционер сразу понял, что нужен ему не отец.
Я уже спал, когда вернулся Глеб Васильевич. Мороз стрелял и звенел по