"Константин Ваншенкин. Во второй половине дня " - читать интересную книгу автора"усердием и иждевеньем", пока они еще не ушли отсюда на восток, чтобы стать
владыками Урала и Сибири. Внизу было полутемно и холодно. - Вот это мешки-камеры, - с привычной значительностью сказала женщина-экскурсовод, - в эти отверстия в нижней части стены бросали узников, сквозь них же подавались еда и питье, часто они замуровывались. Внутри, за этим мешком следует второй. Можете, если хотите, попасть туда. На корточках, почти ползком, Дроздов, привычный еще и не к такому способу передвижения на своих стройплощадках, пролез сквозь довольно узкое отверстие внутрь мешка и подал руку Рите, помогая ей. Они близко стояли в полумраке средневекового каменного мешка, держась за руки. Слабый свет падал на бледное лицо Риты, и Дроздов слушал гулкие, как набат, звучные, каких он никогда не слышал, удары собственного сердца. - В тысяча девятисотом году, - донесся голос женщины-экскурсовода, - мешки были вскрыты и отсюда вывезено девять возов костей. Стояла уже вторая половина дня, самое ее начало, ясное, бодрящее холодным неподвижным воздухом, и лишь с солнечной стороны было тепло. Они обошли вокруг собора, мимо поразительно толстых, в два обхвата, берез, - они проверили: обхватили вдвоем ствол и едва смогли встретиться пальцами. - Как дубы! Они миновали высохший пруд, где Строгановы разводили когда-то искусственно жемчуг, прошли мимо крытой танцплощадки и остановились над рекой, подставив лица солнцу. Вдали дымили трубы Курежмы, комбината, где они были недавно. Рядом с провода шли в голубизне, а глубоко внизу холодно светилась вода. Из города в Курежму, вверх по реке, прошел речной трамвай. На его задней палубе кто-то вез зеркальный шкаф, пускавший огромных солнечных зайцев по воде и по окнам домов. Рита захотела посмотреть, какие на берегу камушки и есть ли ракушки, и стала спускаться по крутой тропинке, а Дроздов остался стоять над высоким, укрепленным камнем, обшитым лесом обрывом. И, глядя, как она спускается, боком, осторожно ступая и придерживая темные разлетающиеся волосы, он вдруг подумал, что, может быть, эта женщина и есть та самая, единственная, которую может посчастливиться встретить в жизни. Как и почему возникла эта мысль или это чувство, он, вероятно, не смог бы объяснить, но факт тот, что это возникло. "Первая любовь, - усмехаясь про себя, подумал он. - Не поздно ли? Но ведь у меня ее не было. А говорят, должна быть обязательно. Жаль, что Рита работает не у меня. А что, если предложить ей поехать на строительство, попросить, чтобы оформили побыстрее". Он с сожалением подумал о Наде, о том, что она хорошая, но, наверно, он никогда не любил ее, о том, что привык жить в разлуке с нею. Он подумал - вместе - об Олеге и Рите, это показалось ему странным. "Взять ее с собой? Да я ничего не знаю о ней, я даже не знаю, замужем ли она. И не хочу знать". Он стоял высоко наверху, подставив лицо осеннему солнцу, и видел - сразу - всю ширину серой холодной воды, и темный лес на той стороне, и трубы Курежмы, и маленькую женскую фигурку внизу, под берегом. "А ведь жизнь-то проходит, - подумал он. Он хотел подумать: "прошла", |
|
|