"Константин Ваншенкин. В мое время" - читать интересную книгу автора

результат какого-то комплекса, - не опыта, а мечты. "Антигона", "В Париже",
"Визитные карточки", "Галя Ганская", "Генрих", "Муза", "Натали", "Руся" и
еще другие. Некоторые его замечательные рассказы удивляют фактической
одинаковостью таких сцен ("В Париже", "Чистый понедельник").
Но в рассказах о женщинах есть у него еще одно упорное сходство. В чем
оно? В неожиданно, раз за разом, возникающем в них отчетливом мотиве
острейшего и непоправимого мужского горя ("Солнечный удар", "Генрих", "Ида",
"Чистый понедельник"...).
Письмо Бунина строго-сдержанно, подчеркнуто-элегантно. Он сам не раз
говорил, что пишет с холодной головой. И мы поверили!
Но разве можно это сказать о перечисленных мною рассказах? Нет,
конечно. Возьмем тот же "Солнечный удар". Ослепляющий и оглушающий удар
страсти, настигший сразу двоих.
Молодая женщина возвращается по Волге с курорта и знакомится на
пароходе с поручиком.
"После обеда вышли из ярко и горячо освещенной столовой на палубу и
остановились у поручней.
- Я, кажется, пьяна... Откуда вы взялись? Три часа тому назад я даже не
подозревала о вашем существовании...
... Впереди была темнота и огни"...
Ну хорошо, раньше обедали поздно, в шесть часов. Но откуда темнота,
ведь еще лето? Темнота нужна автору.
Поручик умоляет попутчицу сойти на ближайшей пристани.
"- Ах, да делайте, как хотите, - сказала она, отворачиваясь.
Разбежавшийся пароход с мягким стуком ударился в тускло освещенную
пристань, и они чуть не упали друг на друга".
Разумеется, два человека не могут одновременно упасть друг на друга. И
это Бунин!
Далее: "Поручик кинулся за вещами". Тоже сказано неосмотрительно. Ведь
за своими он кинулся, не к ней же в каюту! Читатель недоумевает: а она как
же? Тоже кинулась? Или сошла без багажа?
Женщина поехала дальше лишь на следующий день, другим пароходом. Но мы
уже узнали, что у нее дом, семья. Конечно, она заранее сообщила мужу о
времени приезда, ее будут встречать. Но Бунин, обычно такой точный, забыл об
этом. Особенно удивительно это потому, что у него нередко встречаются в
рассказах телеграммы, и в "Солнечном ударе" тоже (поручик хочет послать
уехавшей телеграмму, но не знает не только адреса, но и ее имени и фамилии).
И наконец, - проводив ее на пароход, "при всех поцеловал на палубе". А
ведь там вполне могли находиться люди, которые ее знали.
Что же произошло? Поразительно, но факт - не только персонажи, но и сам
И. А. Бунин, как, впрочем, и читатели, потерял голову, махнул рукой на
мелочи, тоже оказался ошеломленной жертвой "солнечного удара".


* * *

В рассказах Бунина, Куприна, да и у других тоже, нам порой попадается
шустовский коньяк. Что это такое, современный читатель не знает. А это тот
самый напиток, который мы давно уже привычно называем армянским коньяком.
Его производство наладил в Ереване Владимир Сергеевич Шустов. Коньяк