"Альфред Элтон вап Фогд. Эрзац-вечность (Сб. "Дитя ветров")" - читать интересную книгу автора

взглянув на своего спутника, узнал в этом пятнадцатилетнем подростке
самого себя.
Хотя в наступившей темноте было трудно что-либо разглядеть, но он все
же заметил, что рядом с этим мальчиком идет еще один, на этот раз моложе,
лет одиннадцати, - и снова он сам.
"Три Билла Грейсона", - подумал Грейсон, дико захохотал и бросился
бежать.
Когда он обернулся, рядом уже никого не было. С трудом переведя
дыхание, Грейсон перешел на шаг, и сразу же в ночной тишине раздался
детский смех. Знакомые голоса, но впечатление от них ошеломляющее. - Я...
я... я... - забормотал он. - Все я, разного возраста. Но нет. Убирайтесь!
Я знаю, вы только галлюцинации.
И когда уже совсем не осталось сил, когда из горла вместо слов начал
вырываться один лишь хрип, в его голове мелькнула мысль: "Галлюцинации? А
ты уверен в этом?".
Чувствуя невыразимую тоску и усталость, Грейсон проговорил, с трудом
ворочая языком: "Харт и я, мы оба попали в один сумасшедший дом".
Стало светать. Похолодало. И в душе его затеплилась надежда, что, может
быть, с восходом солнца прекратится это ночное безумие.
Когда совсем рассвело, Грейсон с недоумением обнаружил, что он
находится на вершине холма, а внизу раскинулся его родной Калипсо. Он
смотрел и никак не мог этому поверить, но потом, видя, что город стоит на
месте и никуда не исчезает, кинулся ему навстречу.
Да, это был Калипсо, но не современный, а тот Калипсо, город его
детства. Грейсон разыскал свой дом. А вот и он сам, десятилетний. Он
позвал мальчика, которого так хорошо знал, но тот, взглянув на него,
повернулся и убежал в дом.
Грейсон лег на траву и закрыл глаза "Кто-то,- сказал он самому себе, -
или что-то крадет мои воспоминания и делает так, чтобы я их видел наяву.
Чтобы не сойти с ума, чтобы выжить, ты должен ухватиться за эту мысль",-
подумал он.
На шестой день после ухода Грейсона Джон Харт зашевелился и открыл
глаза. "Есть",- потребовал он. Подождал неизвестно чего, устало сел на
кровать, потом соскользнул на пол и побрел на камбуз. Наевшись, он подошел
к двери воздушной камеры и долго стоял, обозревая местность, напоминавшую
ландшафт Земли. На душе стало спокойнее.
Затем внезапно спрыгнул и зашагал к ближайшему холму.
Быстро темнело, но ему не пришло в голову повернуть назад.
Вскоре корабль растворился в ночной мгле.
Первая, кто заговорил с ним, была подруга его юности, появившаяся из
темноты. Они долго беседовали и в конце концов решили пожениться.
Их тут же обвенчал священник, подкативший на машине. Оба семейства,
собравшиеся в прекрасном особняке на окраине Питтсбурга, уже ждали его.
Священник был старый, и Харт знал его с детства.
Медовый месяц молодые провели в Нью-Йорк-Сити и у Ниагарского водопада.
Оттуда на аэротакси они перелетели в Калифорнию, где и поселились.
Неожиданно перед Хартом возникли дети. Их было трое. Им достались в
наследство ранчо и сто тысяч акров земли, на которой паслись бесчисленные
стада. Потом выскочили ковбои, разодетые, как кинозвезды.
Для Грейсона цивилизация, возникшая на некогда безжизненной планете и