"Борис Васильев. Александр Невский " - читать интересную книгу автора

бы втянула их в себя, захватила, увлекла, рассеяла, а большей частью унесла
с собой подальше от ревущей сечи.
Удалой не успел опомниться, не успел понять, что же произошло, как
Тугачар перешел в бешеную атаку на его правое крыло. Уже намахавшиеся мечом,
уже порядком взмокшие русские воины на считанные минуты растерялись, но
этого было достаточно, чтобы Джебе перестроил свои ряды. И перешел в
наступление.
И тогда побежали все, бросая раненых и умирающих, обозы и скот, щиты и
мечи. Подобного бегства давненько не случалось на Руси: беглецы в трое суток
покрыли расстояние, на которое сами же совсем недавно затратили десять.
Бежали только что отважно сражавшиеся и не побывавшие в битве княжеские
дружинники, половцы и обозники берендеи, черни-говцы и смоляне, волынцы и
галичане, но одним из первых через три дня к Днепру прибежал князь Мстислав
Удалой. Его гнал не только страх, но стыд и позор. В два бича.
Но и стрйх тоже понятен, за разгромленными войсками безостановочно
гнались одвуконь татары из тумена Тугачара. Это от их клинков пали в сече
князья Святослав Каневский и Изяслав Ингваревич, Святослав Шумский и Юрий
Несвижский. И Мстислав Черниговский тоже погиб вместе с сыном, которому так
хотел показать победоносную битву. А с ними вместе сложил голову каждый
десятый русский воин.
Удалой взмокшей спиной почувствовал дыхание преследователей уже у
Днепра, где в порубежном заслоне стояли семьдесят богатырей во главе с
легендарным Алешей Поповичем.
- Алеша, выручай! - закричал князь, бросившись к богатырской заставе.
Алеша выручил. И пока он и семь десятков его отборных воинов погибали
под татарскими саблями, Удалой успел добежать до лодок, влез в одну и... И
велел изрубить остальные, чтобы татары, а заодно и свои, не поспевшие к
берегу, не смогли переправиться через Днепр.
А великий князь Киевский Мстислав, во святом крещении Борис Романович,
прозвищем Добрый, все еще сидел в заколье на берегу Калки. Его обложили не
слишком большие татарские силы, его киевляне легко отбивались, припасы были,
и князь твердо рассчитывал отсидеться, пока враг сам не уйдет туда, откуда
нагрянул. Может быть, так бы оно и вышло, если бы атаман Плоскиня не счел
своим долгом лично доложить Субедей-багатуру, что его личный представитель
Чогдар то ли убит, то ли тяжело ранен, а только исчез неведомо куда.
- Я доверил тебе сына моего друга, - тихо сказал Субедей-багатур, почти
не разжимая губ.
- Мои люди ищут его, - поспешно заверил Плоскиня.
- Мне пора уходить, но киевский князь убил моих послов, и я не могу
уйти. Приведи ко мне киевского князя, и я сниму с тебя твою вину.
Чогдар предупредил атамана, что суровый монгольский полководец никогда
не тратит слов попусту, и Плоскиня уже на следующий день начал действовать.
Он явился к осажденным в качестве посредника и сказал Мстиславу Киевскому,
что татары готовы отпустить его и других князей за выкуп Мстислав долго
колебался, но Плоскиня говорил убежденно, заверяя его, что осады противник
не снимет, а как только вернутся с Днепра войска, пойдет на штурм, и никому
тогда не будет пощады Угроза возымела действие, но великий киевский князь
потребовал клятвы на кресте Атаман горячо поклялся на собственном
крестильном, торжественно, при свидетелях поцеловал нагрудный княжеский
крест, и участь князя Мстислава Киевского, его помощников и соратников была