"Борис Васильев. Александр Невский " - читать интересную книгу автора

образом Знамение?. Восьмого мая тридцатого года земля затряслась, да так,
что церкви каменные расселись, а неделю спустя солнце днем померкло и живое
все замерло. Знамение. Грехов наших ради...
А у него грехов - что блох на шелудивой собаке. Половину пленных финнов
приказал порешить, голода испугавшись. Сам не видел, как резали их, но уж
очень тогда Стригунок старался, гнилая душа. А через день в трясине
оступился, и никто ему руки не протянул. Живому человеку руку помощи не
протянули, потому что о душу его никто мараться не хотел. Страшно, когда
душа, дыхание Божье, в человеке раньше тела помирает...
Ворочался великий князь на перинах, вздыхал, то и дело вставал квасу
испить, но потом, слава Богу, задремал. И гостей встретил доброй улыбкой,
велел ключнику одеть их подобающим высоким чинам образом и, пожелав поскорее
набраться сил, оставил их, сославшись на дела государственные.
Дел и впрямь стало невпроворот. Ведь не только разоренной землей, но и
всем великим княжеством Владимирским занимался теперь он. Похоронами и
утешениями, податями и прокормом, торговлей и воспомоществованием
осиротевшим. Ничем таким прежде он не занимался, и никакого долга он не
ощущал. Он способен был ощущать только власть и все делал для того, чтобы
ухватить этой власти побольше. Сталкивал лбами дальних родичей, ссорил
близких, отъезжал то в Псков, то в Новгород, откуда его гнали, а он снова
лез и снова смущал и только сейчас понял, что расплачивается ныне за свою
неуемную страсть раскачивать сложившийся порядок. Понял, проехав по сельским
пепелищам, по разрушенным городам, по новым погостам с неосевшими могильными
холмиками, под которыми гуртом, второпях отпетые, лежали те, кому не удалось
избежать ни татарской стрелы, ни татарской сабли. Да, он сохранил свою
дружину, уведя ее с кровавого Батыевого пути, но сколько осиротевших,
погоревших и искалеченных свалилось на него и в стольном городе, и в других
растоптанных городах. А ведь была еще ранняя весна, и уже не было прокорма
для скотины и еды для людей. И в обычные-то годы в это время пустые щи
хлебали, а ныне...
- Гость к тебе, великий князь, - доложил появившийся боярин. - Из
Смоленска спешит.
- Зови.
У Ярослава не было особых забот в Смоленском княжестве, но за
Смоленском стояла Литва, с которой приходилось считаться. Еще до Батыева
нашествия он приметил умного и весьма наблюдательного купца-смолянина,
поговорил с ним с глазу на глаз да и сбросил ему мытные налоги в обмен на
новости с Запада. Толковый оказался мужчина, довольно знал и по-литовски, и
по-польски, и по-немецки, умел слушать, видеть и помалкивать.
Купец вошел степенно, степенно перекрестился, степенно отдал князю
низкий поклон, коснувшись пальцами пола.
- Садись, Негой. Где бывал, что видел, что люди говорят?
- Был в Полоцке, великий князь. За Полоцком - рать литовская, видел
сам. сено им поставлял. Слыхал, на Смоленск идти хотят, а потом и к твоим
землям. О Вязьме много говорили.
- И меня уже не боятся? А ведь трепал их, помнить должны.
- Считают, что тебя, великий князь, добро татары потрепали. Ежели
возьмут Смоленск и Вязьму, Москва следующей будет.
- Добрые вести, Негой, очень добрые. - В бороде Ярослава блеснула
прежняя улыбка, бледная, полузаметная и не обещающая ничего хорошего. - Я с