"Борис Васильев. Александр Невский " - читать интересную книгу автора

Пока до Новгорода добирался, конь мой по дороге от стрелы пал. Вот эту
стрелу я князю Мстиславу и принес. Отдай, говорю, обидчика на полную мою
волю, потому как стрела эта с метой твоего дружинника, а целился он не в
коня, а в меня. Князь Мстислав сказал на это, что нет у него такого в
обычае, чтоб своих отдавать. Поспорили, повздорили да и разошлись.
- А пятерых зачем убил? Плечи застоялись?
- Несправедливостей не люблю, а татей - ненавижу. Они ведь не только
мужей именитых убили, они и над женами их надругались, тебе это ведомо?
Ярослав промолчал. Витязь осушил кубок, закусывал изюмом с орехами и
явно ждал, когда князь заговорит. Но князь продолжал молчать, потому что
одно дело - спалить дом и убить хозяина, и совсем другое - обесчестить его
жену. И он размышлял сейчас, как поведет себя новгородский владыка.
- А кому еще про то ведомо? - спросил он наконец.
- Не мой труд языком болтать, - сказал Ярун. - Забот у Новгорода и без
меня хватит. Лето мокрое да холодное выпало, селяне и того не взяли, что в
землю бросили. Ты с богатым смаком пируешь, а в Новгород голод стучится.
- Здесь я - господин.
- Здесь господин - сам Великий Новгород, у князь. Не руби сук, на
котором их волей сидишь.
- А ведь ты - новгородец. - Тонкая черкесская улыбка Ярослава не
предвещала ничего хорошего, но об этом знали только приближенные. - Как
смеешь учить меня, смерд!
- Все мы - смертны, - усмехнулся Ярун и встал. - За угощение низкий
поклон тебе, князь. Признаться, неделю хлеб квасом запивал.
- В дружину пойдешь мою? У стремени место определю.
- У твоего стремени тот вьется, кому сейчас рыло чинят.
- Беру! - с гневом заорал Ярослав. - Скажи ключнику, чтоб выдал тебе
все, на чем глаза остановишь. - И неожиданно дружелюбно улыбнулся: - И как
ты угадал, что я дерзких люблю?
На том и порешили, потому что князь всегда упрямо добивался того, что
вдруг взбрело в голову, а Яру-ну просто некуда было деваться. Единственное
право, которое он себе все же выговорил, заключалось в том, что во дни
буйных княжеских пирушек он непременнейшим образом должен был отряжаться
руководить стражей.
- Новгородцы вас хмельных перережут. А тебя, князь, в исподнем в отчий
край выставят. Это ведь - новгородцы.
С этим Ярослав согласился, но зато теперь Ярун покорно ездил возле
правого княжеского стремени в богатых одеждах, новой броне, но с дедовским
мечом в простых черных ножнах. А очухавшийся Стригунок замыкал последний
ряд, хотя князь по-прежнему вспоминал о нем, когда возникали пред
захмелевшими очами манящие воспоминания о сладостных утехах. Только тогда о
Стригунке и вспоминали, а так вроде и не было его. И злая обида росла в нем,
как поганый гриб, но все его шепотки и намеки Ярослав и слышать не желал.
Но и делать ничего не делал, а разбой в Новгороде тихо, но неуклонно
возрастал. Правда, людей именитых больше не трогали, но зажиточных и
торговых трясли чуть ли не раз в неделю, и владыка пока еще особо не
вмешивался. Может, потому, что Ярун немедленно выезжал с отроками на место
очередной татьбы, а может, просто пока приглядывался к новому князю. А рядом
с разбоем прорастал и голод, уже став ощутимым по растущим ценам на самое
простое пропитание, вплоть до репы. Посадник дважды посетил князя, упорно