"Иван Василенко. Общество трезвости" - читать интересную книгу автора

капитан!
- Здравия желаю, волшебницы, здравия желаю, прекрасные феи! - сказал
блестящий, зазвенел шпорами и тоже принялся целовать барыням руки.
Я первый раз видел живого офицера и смотрел на него во все глаза.
Отец шаркнул ногой и так затанцевал вокруг капитана, что тот даже
сказал:
- Послушайте, любезный, вы же мне на сапог наступите.
Вслед за офицером приехала старая барыня в мягких матерчатых туфлях.
Она шла и припадала то на одну, то на другую ногу. Потом еще приехало с
десяток разных господ и барынь. От всех от них пахло духами.
А потом прикатили на извозчиках священник с широкой и желтой, как
веник, бородой, черный, как жук, дьякон и певчие. От этих пахло только
ладаном. Я заметил, что отец хотел было потанцевать и около священника, на
потом раздумал, наверно, вспомнил попа Ксенофонта, и обыкновенным шагом
пошел на кухню за чашкой с водой для кропления стен. Дьякон взял кадило, а
священник надел золотую ризу и затянул козлиным голосом молитву.

Народу в зал набилось столько, что отец из-за тесноты больше уже ни
перед кем не танцевал, а только крестился и кланялся. Тут были и торговки с
базара, и нищие калеки, и обтрепанные мужчины в опорках. Один такой
обтрепанный, с красным носом и слезящимися глазами навыкат, стал рядом с
певчими и все время подпевал им, но только слова у него были совсем другие.
Например, когда певчие пели: "Многая лета, многая лета, многая лета", он
пел: "Ехала карета, ехала карета, ехала карета". Отец даже погрозил ему
пальцем, но он только подмигнул и продолжал свое. Кончилось тем, что
городовой взял его за шиворот, вывел на улицу и дал коленом пинка. После
молебна священник покропил стены святой водой и больше уже не пел, а
заговорил обыкновенно:
- Православные миряне, возлюбленная паства наша! Алкоголь есть великое
зло, порождение диавола. Он растлевает душу и тело. Пусть же бог благословит
городскую управу, нашего добрейшего городского голову (важный господин в
черном сюртуке поклонился), почтеннейших попечительниц ваших (барыни тоже
наклонили головы) и всех тех, кто, внемля воле благочестивейшего государя
императора и самодержца нашего, несут вам, миряне, благоденствие во
трезвости.
Но тут красноносый оборванец, который незаметно вернулся в чайную,
сипло сказал:
- Я извиняюсь, батюшка, только это татарам и туркам запрещено
употреблять вино, а христианам можно. Его же и монаси приемлют. Сам Иисус
Христос сотворил чудо и на горе, эх, забыл, как она называется, превратил
воду в вино. Или на чьей-то свадьбе.
Священник покосился на него и недовольно сказал:
- В меру не возбраняется.
- Я ж и говорю - в меру. Душа меру знает. Вот уж где народ выпил вволю,
на свадьбе этой!
Городовой опять вцепился в воротник оборванца, но тот начал
отбрыкиваться и ругаться. И священник больше уже ничего не говорил, а снял
свою ризу и, сердитый, поехал домой. За ним уехали и все важные господа с
барынями.
А люди, которые набились в оба зала, расселись за столами и принялись