"Иван Василенко. Общество трезвости" - читать интересную книгу автора

иначе! Вода ничего не стоила, а за керосин мы в лавочке деньги платим. Вода
в лампе не горит, а керосин горит. Облей керосином полено и чиркни спичкой -
сразу вспыхнет, а облей водой - не вспыхнет. Так я Витьке и объяснил. А он
мне:
- Ну и что ж! А я возьму и залью его водой. Значит, вода сильней твоего
керосина.
Я чувствовал - тут что-то не так, но доказать не мог и от досады чуть
не плакал.
Инженер то приходил каждый день, то исчезал на неделю и больше. Однажды
вечером, когда он играл с Витей в шахматы, к нам пришел еще новый человек. В
это время пел фонограф. Человек остановился перед ним, поднял бровь и
прослушал всю песенку до конца. Я его хорошо рассмотрел: худой, высокий,
полуседые, зачесанные кверху волосы, лицо бритое, длинное, нос с горбинкой,
а глаза серые, большие. Когда фонограф замолчал, он медленно поднял плечи и
сказал:
- Поразительно! Французская шансонетка в российском босяцком вертепе.
Жизнь - сплошной парадокс.
Повернулся и пошел в "тот" зал. Что такое "парадокс", я не знал, но и
для меня было ясно: этому человеку наша чайная не понравилась.
- Что я вижу! - опять поднял он плечи. - Герр Стейниц готовит себе
смену. И где же! В российском босяцком... гм... клубе. Парадокс! Сплошной
парадокс!
Инженер насмешливо сказал:
А, граф! И вы сюда забрели? Стейница себе оставьте: Чигорин мне родней.
Не хотите ли продолжить сей парадокс и сразиться на звание чемпиона...
босяцкой команды?
Граф поклонился:
- Сочту за честь. Что ставите?
- Будущий мост моей конструкции через Дон и вот жилетку, что на мне,
против вашего особняка на Невском и, с позволения сказать, пиджака, что на
вас.
Граф опять поклонился:
- Условия приняты.
Они играли и один над другим насмехались до тех пор, пока не закрыли
чайную. Но так партию и не кончили. На другой день пришли доигрывать, но
опять не кончили. Только на третий день помирились на ничьей и ушли на
толкучку. Вернулись оба пьяные. На инженере не было жилета, а на графе -
пиджака.
Инженер кричал:
- Вырожденец! Гнилая кровь! От вашего брата земля уже сто лет пользы не
знает!.. А за что я гибну, я, человек одной крови с Ломоносовым!..
- Все погибнем, все! - в свою очередь, кричал граф. - В водке сгорим, в
спирте!.. В голубом огне!..
С тех пор граф стал приходить каждый день, и, хотя никогда не скандалил
и не шатался, а только шептал не по-русски какие-то стихи, видно было, что
он сильно пьяный.
В последний свой приход он и стихов не шептал, а си. дел молча и качал
головой. Вдруг он упал. Когда мы с Витей подбежали, то увидели, что рот у
него открыт и вокруг рта колеблется голубоватое пламя. Дьякон сказал, что
это горит спирт, который выходит из графа вместе с* дыханием, и стал