"Иван Василенко. Общество трезвости" - читать интересную книгу автора

долго ходил по комнате и что-то мне "внушал", из чего я не запомнил ни
одного слова. Под конец он приказал мне попросить прощения и протянул руку,
чтобы я ее поцеловал, но я руки не поцеловал, а встал без разрешения с колен
и пошел из комнаты. Отец так удивился, что даже не остановил меня.
Весь день у меня горели уши, и я все думал, не убежать ли из дому.
Может быть, меня примут к себе бабка с Зойкой. Я им воровал бы на базаре у
торговок яйца или что попадется, и тем бы мы кормились. Осенью я видел
мальчишек, которые продавали в клетках щеглов. Наловят сетками и продают. И
я бы ловил щеглов и продавал. И еще мальчишки продают бычков, нанизанных на
веревочки. Бычков они ловят в море удочкой. Я тоже куплю удочку и буду
ловить рыбу. Я буду ходить куда захочу, а тут отец сажает меня за буфетную
стойку и иуходит по делам. Я сижу и сижу на табуретке и не смею ни на
минутку отлучиться.
К вечеру, когда уши гореть перестали, верх взяло другое чувство -
жалость к маме. Как она будет горевать, если я убегу из дому!
Отец ходил хмурый. Он о чем-то думал. Иногда он взглядывал на меня и
тотчас же отводил глаза. Когда стемнело, отец вдруг сказал:
- Петр, закрывай чайную, ну ее к черту! Из-за этой чайной света божьего
не видим. Дети, одевайтесь! К нам цирк приехал.
- Вот так-то лучше, Степан Сидорович! - живо отозвался Петр. Он в два
счета выпроводил босяков и запер дверь.
- И ты с нами, - кивнул ему отец.
- Я? - Лицо у Петра почему-то стало темное. Но потом он сказал - Ладно,
пойду и я.
Когда все оделись, отец оглядел наши пальтишки и вздохнул: они были те
самые, которые шила еще в Матвеевке деревенская портниха, - из дешевой
бумажной материи, с кургузыми воротниками, да к тому же изрядно потрепанные.
В городе таких и не увидишь.
Мы шли по скрипучему снегу и терли уши; мороз был такой, что
перехватывало дыхание. А тут еще ветер. Чем ближе мы подходили к Персидской
улице, за которой открывалось море, тем дуло злее. Я потянул Петра за рукав
и, когда он ко мне наклонился, спросил:
- Цирк - это что? Это где Каштанка нашла своих хозяев?
- Не тот самый, но такой же. Да вот увидишь, - ответил Петр.
Все дворы на Персидской улице были темные, но один двор - мы увидели
его еще издали - весь так и светился. Свет поднимался к самому небу. Ворота
во дворе были распахнуты. Посредине двора стояла серая круглая махина,
обклеенная красными, желтыми, зелеными картинками. На картинках
вздыбливалась лошадь, танцевала красивая женщина и летел вниз головой
человек с рогами, похожий на черта.
Опоздали! - сказал отец с досадой. - Уже начали. Он сунул в окошко
деньги. - Четыре билета на галерку-два взрослых и два детских.
Схватив билеты, отец подбежал к двери и толкнул ее. Мы затопали куда-то
вверх по деревянной лестнице.
И я увидел то, что увидела и Каштанка, когда выскочила из чемодана
мистера Жоржа; ослепительный свет и всюду лица, лица, лица. Петр поднял меня
и посадил на деревянную перегородку. По эту сторону перегородки стояли, а по
ту - сидели. Потом Петр посадил рядом со мной Витю.
Все люди смотрели вверх. Там, на страшной высоте, раскачивалась на
перекладине какая-то женщина в голубом с блестками платье. Перекладина,