"Иван Василенко. Весна" - читать интересную книгу автора

Секунду я стоял ослепленный, потом бросился в сторону от экипажа.
- Куда ты? - крикнул Илька удивленно.
Но я даже не оглянулся. И, только когда застучали подковы о булыжник
мостовой, остановился и посмотрел вслед экипажу. Увидел я лишь две
соломенные с бантами шляпки, выглядывавшие из кузова. Еще мгновение - и они
скрылись за поворотом улицы.
Илька подошел ко мне с таким видом, будто перед ним была лягушка или
таракан:
- Ты от кого драпу дал, а? От девчонок?..
- Н-нет... От кучера... - сказал я запинаясь.
- Врешь. Кучер на нас и не смотрел. От девчонок, от сорок
короткохвостых. Эх, ты! Заморыш, одно слово!..
Он плюнул и скорым шагом пошел от меня прочь. Я и не подумал догонять
его. Я страшно обиделся. Обиделся и за себя и за Дэзи. Особенно за Дэзи. С
тех пор как я подарил ей "Каштанку", прошло более трех лет. За это время она
стала еще красивее. Ведь я же вижу! Сколько девочек выходит из гимназии,
когда кончаются занятия, но ни одна сравниться с ней не может. Какая ж она
сорока, да еще короткохвостая! И вовсе я не боюсь девчонок. Но чем я
виноват, что мне делается ужасно неловко, когда вижу Дэзи? Нет, больше не
буду, никогда больше не буду ходить мимо гимназии. Да и что мне тут делать!
Пусть сюда ходят гимназисты, коммерсанты, техники. А мы, "воробчатники",
гимназисткам не пара. Они даже не замечают нас.
Илька отходчив. Он возвращается и зовет меня к себе домой, чтоб
готовить уроки вместе. Я мысленно прикидываю, влетит мне от отца или не
влетит, если я вернусь с опозданием. "Эх, будь что будет!" - решаю я и иду к
Ильке, на самый край города.

У ИЛЬКИ

От запаха акации, от яркого солнца и несмолкаемого чириканья воробьев
люди стали похожи на пьяных: они громко разговаривают, размахивают руками,
перекликаются через улицу, подпрыгивают, чтобы сорвать ветку с белой
гроздью. Наверно, на Ильку тоже весна действует: он проскакал на одной
ножке, потом стал на голову и подрыгал в воздухе ногами. На него гаркнул
городовой, а то б он выкинул еще какой-нибудь номер.
Чем дальше мы шли, тем дома становились меньше и хуже. Затем потянулись
немощеные улицы с мазанками в два-три окошка, с низкими заборчиками, за
которыми поднимались вверх на тоненьких ножках голубятни, с гусями,
щипавшими у заборов запыленную лебеду. Это и была Собачеевка; там жил Илька.
В конце улицы, где уже начинается степь, стоит кузница Илькиного отца,
сложенная из камня. Еще издали к нам доносится знакомый звон железа. Пол в
кузнице земляной, стены закопченные, из трубы, а то прямо из дыры в крыше
валит черный дым. Дым этот от горна с курным углем. Чтоб уголь хорошо горел,
надо потягивать за веревку, привязанную к меху. Мех то сжимается, то
расширяется, и уголь разгорается добела.
Отец Ильки похож на Тараса Бульбу, и даже имя у него такое же - Тарас,
только усы не седые, а черные. Он клещами выхватывает из горна раскаленное
железо и бросает на наковальню. От железа во все стороны летят искры. Тарас
Иванович слегка ударяет по железу небольшим молотком, показывая, где надо
бить, а Гаврила, парень лет двадцати, с измазанным сажей лицом, бьет по