"Иван Василенко. Весна" - читать интересную книгу автора

- "Зачем, зачем"! Очень просто: приедешь, загипнотизируешь стражников и
прикажешь выпустить Петра. Они не только выпустят, а еще и колбасы, и сала,
и буханку хлеба на дорогу дадут.
Я сначала опешил, а потом сказал:
- Сам ты дурак, Илька! Какой же я индус?
- А дурак, так незачем со мной и разговаривать, - обиделся он.
- Да я и не собираюсь говорить. Я даже жалею, что рассказал тебе про
Петра. Я тебе про дело, а ты про йогов.
- Ну и не говори! Подумаешь, за язык его тянули!
Так, слово за слово, мы поссорились. Я схватил книжки и ушел.

Я ГОТОВЛЮСЬ СТАТЬ ГИПНОТИЗЕРОМ

Мы по-прежнему жили в чайной-читальне общества трезвости, посредине
базарной площади, в окружении бакалейных лавок, лотков со свежими судаками и
рыбцами, возов с картошкой и капустой, сапожных, слесарных и лудильных
будок. К базарному гомону мы давно привыкли и уже не замечали его. Как и
раньше, никакой трезвости у нас не было: ходили к нам босяки, нищие, мелкие
жулики - сплошь все пропойцы. Только дамы-патронессы, после того как Петр
помазал грязной тряпкой купчиху Медведеву по лицу, стали реже к нам
заглядывать. Да вот еще сильно поседела голова у отца. Впрочем, он оставался
таким же, каким был: все так же принимался за "верное" дело и все так же
ничего, кроме убытка, из "верного" дела у него не получалось. Однажды осенью
он закупил семь возов картошки и свалил ее в подвал под чайной. Для этого он
даже настлал в подвале деревянный пол и побелил стены, что ему обошлось в
копеечку. "Вот посмотришь, - говорил он маме, - весной я за нее вдвое дороже
возьму. Будет детишкам на молочишко! Верное дело!" Вскоре картошка стала
прорастать, из нее полезли белые прутья. Мы всей семьей спускались в подвал,
чтобы ломать эту противную поросль. Но прутья все перли и перли из картошки,
и к весне она вся сморщилась, будто испеклась в золе. Когда отец понес ее в
цибарках на базар, никто не покупал. Так она вся и сгнила. Той же весной
отец затеял новое "верное" дело, но уже не в подвале, а на чердаке. Он нанял
каменщиков и плотников, и те пробили в кирпичной стене дыру на чердак и
пристроили к ней со двора деревянную лестницу с перилами. Отец закупил две
сотни свежих рыбцов, просолил их и развесил на чердаке. "Вот и все, - сказал
он, - пусть теперь сами доходят. Осенью знаете почем вяленые рыбцы? Им цены
нет! Верное дело!" Может, так бы и было, но в рыбцах завелись черви, и рыба
пошла на свалку.
А мне с Витькой достался чердак. Подвал нам не очень нравился: там
сыро, пахнет гнилью. А на чердаке сухо, даже жарко, никто нас там не видит,
делай что хочешь. Здорово! Из-за этого чердака Витька даже остался на второй
год в классе. Да-да! Витька, который был умнее меня в сто раз, прекрасно
играл в шахматы, самые трудные задачи по арифметике решал, как орехи щелкал,
остался на второй год. А почему? Он забирался на чердак и там запоем читал
"Две Дианы", "Королеву Марго", "Сорок пять" и разные другие романы
Александра Дюма. Совсем забросил уроки. Ну и остался. И вот что удивительно:
отец, когда узнал, что Витька не перешел в следующий класс, даже не ругал
его, а только развел руками и назвал учителей шарлатанами, - так он был
уверен, что Витька пострадал невинно. А Витька ходил с таким видом, будто
сам удивлялся, как это случилось, что он, старший брат и умница, оказался в