"Иван Василенко. Весна" - читать интересную книгу автора

одном классе со мной, заморышем и дурачком, с той лишь разницей, что его
посадили в основной класс, а меня в параллельный. Впрочем, я к весне
переболел скарлатиной, остался тоже на второй год, и Витька опять обогнал
меня на один класс.
Вернувшись после ссоры с Илькой домой, я сел за уроки. Решал задачи,
переписывал в особую тетрадочку наречия с буквой ять - возле, ныне, подле,
после, вчуже, въяве, вкратце, вскоре, - а сам думал: хоть Илька и наплел
чепухи, а хорошо бы и вправду научиться гипнотизировать. То ли дело сказать
человеку: "Спи!" - и он сейчас же заснет, будь то городовой или сам
полицмейстер. А потом ему приказать: "Танцуй!" или "Сбегай в сад купчихи
Медведевой, нарви там яблок и принеси мне целую корзину!" Но тут же мои
мысли опять вернулись к Петру. Отец любил говорить: "Время - лучший врач,
оно все залечит". А у меня получилось не так. Когда я вернулся после
скитаний домой, то так этому обрадовался, что почти не думал о Петре. Но чем
дальше, тем я чаще вспоминал о нем. Мне все сильней и сильней делалось жалко
его. Вот я хожу в школу, ем, пью, бегаю с ребятами купаться в море, играю с
ними в чехарду, а он в это время возит на каторге тачку, прикованный к ней
железной цепью... Когда я был поменьше, то становился на колени в углу перед
иконой и шепотом просил бога, чтобы он освободил Петра. Но однажды за этим
занятием меня застал Витька. Он засмеялся и сказал? "Ну и дурак! Стукаешься
лбом, а бога нет!" Я ему не поверил и даже сказал, что за такие слова его на
том свете черти будут поджаривать на раскаленной сковородке. В тот же день я
спросил отца, правда ли, что бога нет. Отец сначала накричал на меня, потом
помолчал и сказал: "Кто его знает, есть он или нет его. На всякий случай
надо молиться, а вдруг он есть". После этого у меня пропала охота просить
бога о Петре: что же его просить, когда в точности не известно, есть он или
его нет! Отец еще говорил так: "На бога надейся, а сам не плошай". Эта
поговорка мне больше подходила. Я все чаще задумывался, как бы мне самому,
без бога, освободить Петра. И вот хоть я и поссорился с Илькой, а слова его
о гипнозе крепко запали мне в голову. О йогах и гипнотизерах, конечно, не
один Илька в то время говорил. Многие говорили. Я знал, что даже книжки
такие продавались. Одна книжка называлась "Хатха-йога". Написал ее какой-то
Рамачарак, наверно индус. На вид она была неважненькая, но стоила целых 90
копеек. Другая книжка продергивалась шелковыми малиновыми шнурками, переплет
на ней был сафьяновый, обрез золотой, не книжка, а прямо библия. Называлась
она "Таинственная сила" и стоила 3 рубля 50 копеек. Обе книги были
выставлены в витринах книжного магазина на Петропавловской улице. О том,
чтобы купить их, я, конечно, не мог и мечтать. Но я нашел другой выход.
Отец, как служащий учреждения городской управы, бесплатно брал в библиотеке
книги для прочтения. На другой день я взял его абонемент и отправился на
Петропавловскую. Когда я подал записочку с названием книг, библиотекарша
насмешливо сказала:
- Ты что, йогом хочешь сделаться?
- Ага, - ответил я.
"Хатха-йога" она мне выдала, а "Таинственную силу", как книгу дорогую,
разрешила читать только в библиотеке. Хоть близились экзамены, я совсем
забросил уроки и все читал и читал эти книги. Конечно, главное было в том,
чтобы при помощи гипноза освободить Петра. Но тут было и другое. Всю жизнь я
чувствовал себя хилым, щуплым, слабым. Обидеть меня мог всякий, кому
вздумается, и в обидчиках недостатка не было. Чем больнее меня обижали, тем