"Иван Василенко. Весна" - читать интересную книгу автора

- Теперь представил.

- Вот идешь ты и видишь: стоит на тротуаре лоток. Представил?
- В каком же это месте - лоток?
- Ну, скажем, около музыкального магазина Когеля.
- Там, Лев Савельевич, лотки никогда не стоят. Лотки дальше, около
магазина Арбузова.
- Ладно, пусть около Арбузова, - согласился Лев Савельевич. - И вот ты
видишь открытый лоток, а на лотке халву.
Мальчишки разводят руками так, будто растягивают резиновую ленточку,
тяни, мол, тяни. И я тяну.
- А какая халва, Лев Савельевич? Медовая или сахарная?
- Допустим, сахарная. Представил?
- С орехами или без орехов?
- Скажем, с орехами. Представил? Я прикрыл глаза и так стоял до тех
пор, пока Лев
Савельевич не сказал:
- Ну?
- Представил, Лев Савельевич.
- Хорошо. Вот и ответь мне, Мимоходенко, как ты поступишь: пройдешь
мимо лотка или остановишься и поглазеешь?
Я вздохнул:
- Чего ж глазеть, Лев Савельевич! Денег-то все равно нету.
- Значит, пройдешь мимо?
- Мимо, Лев Савельевич.
- А если б в кармане у тебя медяки звенели?
Остановился б?
- Тогда б, конечно, остановился.
- Ага! Остановился б! - торжествующе вскричал учитель. - Остановился б!
Так какой же ты после этого Мимоходенко, если не мимо проходишь, а
останавливаешься около каждого лотка с халвой?
Довольный своей выдумкой, учитель тоненько, с взвизгиванием, смеется.
Смеется и весь класс. Сбитый с толку, я молчу.
Вдоволь насмеявшись, учитель сказал:
- А теперь просклоняй мне по-церковнославянски слово "раб". Послушаем,
что у тебя получается, когда ты зубришь без должной любви к предмету.
Я взял мел и точно, как напечатано в церковнославянской грамматике,
написал на доске слово "раб" во всех падежах, даже ударение поставил над "е"
в форме звательного падежа. Пока я писал, Лев Савельевич жевал бороду и
косился на доску.
- Так, правильно. РабГ(C). Именно рабГ(C). Что ж, Мимоходенко, поставлю
тебе тройку с минусом. Поставил бы тебе пять, но две единицы высчитываю из
оценки за нелюбовь к предмету, а минус ставлю в назидание, дабы ты впредь с
должным чувством относился к языку, на котором совершали богослужение еще
наши далекие предки.
- Адам и Ева, - вставил верзила Степка Лягушкин, желая показать свои
знания.
- Адам и Ева, - машинально повторил Лев Савельевич, но тут же
спохватился и назвал Степку дураком.
Вписав в журнал тройку с длинным и толстым, как бревно, минусом,