"Людмила Васильева. ...И двадцать четыре жемчужины " - читать интересную книгу автора

овражками и разросшимися старыми ветлами...
Нет, не забылось ничего. Все вспомнилось так ясно, словно и не было
этих долгих лет, прожитых вдали от родных мест, таких дорогих и милых его
сердцу. Да разве есть где-нибудь еще такая скромная приветливая природа. Так
и берет за душу...
Теперь уж навсегда возвратился Муренин в Малые Камни. Сначала для того,
чтобы занять время, а потом, увлекшись серьезно, стал собирать и изучать
старинные предметы русского искусства.
Подолгу всматривался он в потемневшие иконы, в резьбу по дереву,
украшавшую два-три столетия назад крестьянские избы. Почерневшие от времени
доски не утратили своей заманчивости - стоило солнечному свету заиграть на
них, как оживали веселые русалки и нестрашные львы, больше похожие на
добродушных псов.
Думалось о мастерах, сотворивших эти вещи. На иконы переносили они свои
мечты о сказочных чертогах и садах; рощи и поля походили на земные; апостолы
и святые, с лицами суровыми, обожженными солнцем, напоминали простых
хлеборобов. Движения небожителей четки, линии певучи - все исполнено тайны,
тайны жизни, обитавшей в лесах и озерах, небесном своде и потемневших от
времени деревянных жилищах.
Долгие часы проводил Муренин, перебирая искусные вышивки, созданные
затворницами под тяжкими сводами монастырей, рукописные книги с тонкой вязью
строк. Вглядывался в собранные сокровища, и чародейство, заложенное в них,
все сильнее овладевало его душой.
Чудаком прослыл в округе Муренин. Посадил управителем в имении немца
Грюбеля, а сам с бывшим дьяконом Кузьмой Бородулиным ездил бог знает в какую
глушь собирать иконы у старух. Подавались и к староверам - у них хранились
древние рукописи, но заполучить эти редкости удавалось с большим трудом и за
немалые деньги.
Все свои силы вложил теперь Исидор Львович в дело собирательства.
Мечтал этим оставить добрую память потомкам в надежде, что оценят они все
эти чудеса мастерства человеческого. Богат был Исидор Львович, но в погоне
за редкостными вещами быстро таяли его капиталы, хозяйство было запущено и
прежних доходов уже не приносило. Приходила в ветхость барская усадьба.
Управляющий не раз затевал разговоры о надобности ремонта, но Муренин
обсуждать эти дела не пожелал, отложил до времени. Про себя же решил все
оставить как есть: пусть наследники займутся столь хлопотливым делом - их
воля.
Гостей Муренин перестал принимать, жалел время на пустые разговоры.
Больше все занимался делами с Кузьмой, который во всем понимал барина и был
истинно ему предан.
В гостиной, лучшей комнате в доме, был великолепный киот. В праздники
возле икон зажигали свечи, тени колебались, и будто оживали святые, будто не
спеша сходили с гор, торжественно шли навстречу старому Муренину и Кузьме.
Кузьма, маленький, словно лесной старичок с белой бородой, казалось, и сам
на недолгое время сошел с древней иконы. Барин в такие вечера в раздумье,
медленно прохаживался по гостиной, подходил к образам, вглядывался в них,
особенно любуясь тонко выписанными миниатюрами на клеймах икон.
Украшали гостиную не только иконы древнего письма с образами. В дивные
ризы, сплошь украшенные дорогими каменьями, жемчугом и сканью, были убраны
несколько икон: "Казанская божья матерь", "Воскресение Христа", "Успение