"Людмила Васильева. ...И двадцать четыре жемчужины " - читать интересную книгу автора

вам свой адрес, если будут новости, сообщите мне, пожалуйста.
- Как, уже уходите? А я вас даже чаем не напоила... Скажите, как мне-то
быть? Может, обратиться куда?
- Не нужно. Берегите себя, это главное. Я все обдумаю, может быть, что
разузнаю. Мы еще увидимся с вами. А сейчас успокойтесь, дело это давнее, и
мучить себя из-за этого не стоит. Вероятно, записки о прошлом, Виктор
Павлович, должно быть, знал, что я журналист, вот и решил мне их передать.
Почти уверен в этом.
Полина Акимовна была симпатична Ясину, и ему хотелось как-то утешить
ее.
- Спасибо вам, голубчик. Я напишу в случае чего.
Ясин попрощался с Полиной Акимовной и вышел на улицу. Его занимала
только одна мысль: что же все-таки завещал ему Истомин?


НЕ НАЗЫВАЙТЕ ЕГО ИМЕНИ

Бурмин и Коля Сухарев сидели на скамейке в одном из тихих сквериков.
Муренинское дело теперь представлялось Бурмину фантастически разросшимся
деревом с бесчисленными ветвями, и на каждой из них - вопрос, который ждал
своего разрешения.
Теперь еще добавились "записки Истомина". Впрямую они, конечно, не
связаны с делом о коллекции Муренина, но пренебрегать ими не следует. И прав
полковник Шульгин, считая, что отсюда тоже может "ниточка потянуться",
поскольку дело касается директора магазина Дутько и ответственного работника
Художественного фонда Дальнева. Да и Эньшин к делам обоих, видно, имеет
какое-то отношение, судя по тому, что мы знаем от Кораблева.
- Николай, что можно, по-твоему, связать с "записками"?
- Почти ничего.
- Давай-ка порассуждаем: Дутько и Дальнев в родстве с Эньшиным не
состоят. Эньшин в Киеве никогда не жил. По работе вроде бы нигде не
соприкасались. Судя по заинтересованности Эньшина в "записках", можно
предположить, что он теперь постарается побольше узнать о Дутько и Дальневе.
- Из простого любопытства?
- Не думаю. Скорее из деловых соображений. Дальнев и Дутько - "фигуры".
Может, потому заинтересован Эньшин в этих бумагах: компрометирующий
материал.
- Почему ты обращаешь внимание только на них двоих? Ведь там еще жена
Истомина его родители, Ильин, Ясин. И, кроме того, мы не знаем, все ли
написанное Истоминым заключено в этих тетрадях.
- Я говорю, Владимир Михайлович, исходя лишь из "записок". Следователь
Ильин умер, жена Истомина погибла в Киеве в сорок третьем. Остаются Дутько,
Дальнев, Ясин и заинтересованный в этих записках Эньшин.
- Надо познакомиться с этими деятелями Художественного фонда. Истомин
указывал в "записках", что они занимались подделкой картин, спекуляцией.
Предположим, что они сейчас этим не занимаются, но связи с дельцами у них,
возможно, сохранились. Нам нужно выяснить, как попали к Эньшину тетради, был
ли он знаком с Истоминым. Ведь "записки" предназначались некоему Ясину.
Зачем Эньшин уверял Кораблева, что тетради никакого отношения к нему не
имеют? Допустим, он хотел уничтожить какие-то сведения, содержащиеся в них.