"В.Г.Васильевский. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков " - читать интересную книгу автора

который напрасно подверг ее бесславию; и она сама настаивала на том же. Спес
получила развод и значительную часть из общего имущества, а вслед затем
вышла замуж за своего любовника. После этого Дромунд пробыл еще два года
среди Вэрингов в Миклагарде и пользовался большим расположением Гаральда
Гардрада, который приходился ему родственником и, как думали, помогал ему
своими советами в прежних затруднительных положениях. Возвратившись потом на
родину, Торстейн пользовался общим уважением и был даже принят в число
придворных (hirdhmadhr) короля Магнуса Доброго. Когда прошло еще девять лет,
воротился из Миклагарда и Гаральд сын Сигурда, и царствовал сначала вместе
[227] с Магнусом, а потом, по смерти последнего, единодержавно, но не
пользовался такой любовью, как Магнус, особенно со стороны прежних друзей и
приверженцев последнего, потому что он был суров и строг в наказаниях
(thvГat hann var hardhr ok refsingasamr). Торстейн Дромунд был тогда стар
летами (прошло шестнадцать лет после убийства Греттира), но еще бодр и
силен. Многие советовали ему вступить на службу Гаральда (ok geraz honum
haudgenginn), но Торстейн не давал ответа. Зато он охотно последовал
внушению и совету своей жены Спес и вместе с нею отправился в Рим замаливать
грехи юности.
Нечего говоритьотом, что романтическая история Торстейна Дромунда хотя
и разыгрывается в Константинополе, но своим содержанием весьма мало
напоминает византийские нравы и обычаи, а скорее противоречит им самым
радикальным образом. Если же любовная история Вэринга Дромунда и дамы
именуемой Спес не имеет ничего не только достоверного, но даже
правдоподобного, то какую историческую достоверность имеет самое пребывание
ее героя в Константинополе, куда он отправлен рассказчиком саги именно для
того, чтобы там быть героем романтического похождения?
Рассказовизантийце Сигурде и его жене, носящей имя, в такой же степени
чуждое византийским святцам, как и имя ее супруга, принадлежит не к области
исторических фактов, а к литературной истории бродячих сказок, быть может, -
к истории "литературного общения Востока и Запада". В книге А. Н.
Веселовского [39] приведен рассказ из монгольского сказочного сборника
(Арджи-Борджи), совершенно напоминающий последнюю часть истории Варяга
Торстейна с византийской дамой, то есть, очистительную присягу и клятву с
reservatio mentalis. Там на сцене находится царская дочь Наран-Герель, также
пойманная на месте преступления, но точно также ускользнувшая и не
уличенная. От царевны потребовали, чтоб она принесла очистительную присягу
над ячменными [228] зернами. Назначен был во всеобщее сведение день, когда
царевна принесет всенародно клятву. Но царский министр Саран, играющий в
монгольской сказке роль нашего Варяга, имел в своей законной жене умную
советницу, которая убедила его вымазаться черною краской, полузакрыть один
глаз, притвориться хромым и юродивым и в этом виде вмешаться в толпу,
которая соберется на судилище и т. д. Царевна, конечно, заметила своего
возлюбленного, узнала его в юродствующем старике с клюкой и поклялась, что
она никогда не звала ни /400/ одного мужчины, кроме разве вот этого
юродивого; так как она говорила правду, то зерна и не поднялись вверх, что и
послужило доказательством правоты ее, а для всех присутствующих и ее
невинности.
Бенфей (Pantschatantra, Vorrede стр. XXV) указывает на почти буквальное
сходство с монгольским рассказом одного французского fabliau, а издатели и
комментаторы саги о Греттире давно заметили сходство эпизода о Спес с судом