"В.Г.Васильевский. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков " - читать интересную книгу автора

барона В. Р. Розена. Свидетельство принадлежит Ибн-эль-Атиру, автору
Всеобщей истории, писанной хотя и поздно (в XIII веке), но сообщающей
чрезвычайно замечательные и точные известия о некоторых византийских
событиях X и XI веков; еще не объяснено, из каких источников заимствованы
сведения Ибн-Атира. Вот что он сообщает о перевороте 1042 года: "Михаил V
требовал настоятельно от Зои, чтоб она шла в монастырь... Сослав ее, он
хотел схватить патриарха, дабы быть спокойным от его приговоров; так как
(иначе) царь не мог остановить (в этом) патриарха. Царь потребовал от
патриарха, чтоб он устроил для него пир в одном монастыре вне
Константинополя и хотел присутствовать у него (на пиру). Патриарх согласился
на это и вышел в указанный монастырь, чтобы сделать то, что сказал
император. Затем император отправил в монастырь сборище из Русов и Булгар и
приказал им убить тайно патриарха. Они отправились /445/ ночью в монастырь и
здесь осаждали его. Тогда он (патриарх) раздавал им большие деньги и вышел
тайком. Затем, отправившись в город, патриарх велел звонить в колокола и
поднял народ". Дальнейший рассказ вполне согласен с византийскими
источниками, да и самое участие патриарха в восстании, низвергнувшем Михаила
V, есть несомненный [283] исторический факт. Кедрин (II, 537) сообщает, что
Калафат смотрел на патриарха Алексея как на приверженца дочерей Константина
VIII и сделал попытку "извергнуть его из церкви", и что при разгаре смятения
народ устремился в Софийскую церковь, "где нашел себе убежище патриарх,
который поносил императора и был за возвращение императрицы". Из "великой
церкви", действительно, вышла толпа, которая, не удовольствовавшись
возвращением Зои, отыскала сестру ее Феодору и провозгласила ее также
императрицею (Сеdren. ibid.; ср. Psell. p. 96). Нужно заметить сверх того,
что роль, приписываемая в рассказе Ибн-эль-Атира Русским, вполне согласна с
поведением Тавроскифов у Пселла: те и другие не тверды в своей верности
императору или даже прямо ему изменяют.
Как же согласить все эти данные с сагой о Гаральде, а если не с нею, то
с отрывками современных событию песен, сложенных скальдами? Кто захочет
ловить мелькающие признаки исторической правды в подробностях саги, не
опасаясь увлечься призраками, тот может, конечно, думать, что Гаральд
находился в числе тех освобожденных мятежниками узников, о которых говорится
у Атталиоты. Можно будет тогда удержать и другую черту известия, сообщаемого
Вильгельмом Мальмесберийским, именно - что Гаральд попал в тюрьму за
бесчестие, нанесенное знатной византийской даме. Чудесное явление Олафа,
равно как и лев, задушенный Гаральдом, конечно, будут оставлены в области
мифа и легенды. Для нас важно другое. В защитниках византийского дворца,
содержимых императорами, мы узнали Варангов, а по ясным и прямым указаниям
Пселла эти Варанги суть Тавроскифы, то есть, Русские. Гаральд является тогда
их явным противником; мы должны предполагать его среди возмутившейся толпы,
штурмовавшей дворец; мы должны предполагать, что именно тогда он учинил то,
что сага (вероятно, вслед за скальдами) называет polotaswarf - грабежем
(царских) палат, и наполнил руки византийским золотом. Таким образом, имея в
руках сагу, мы пришли к решительному отрицанию того, на чем она всего более
настаивает, или, по [284] крайней мере, о чем твердит на каждой странице,
именно - что /447/ Гаральд был главою Вэрингов; он не глава Вэрингов, а их
враг. Не слишком ли смелы приемы, приводящие к таким результатам? Они были
бы слишком смелы, если бы в самой саге, то есть, в приводимых ею песнях
скальдов, мы не находили себе опоры. Мы не противоречим своему главному